Тюрьма Калабосо
Гай Янг негромко застонал и осторожно повернулся на левый бок, стараясь не потревожить сломанное ребро. Да, крепко его вчера избили эти проклятые надсмотрщики...
Наткнувшись рукой на засохшую хлебную корку, Гай положил ее в рот и принялся жевать, бездумно глядя в темноту. Вот уже год. как он сидел в этой дыре, и весь год его регулярно избивали – то ли по распоряжению Гренвиля и Джеральда Фолка, то ли по собственной звериной тяге к насилию.
Сильнее всего его били всякий раз, когда он отправлял в суд очередную свою жалобу. Гай с самого начала сомневался в том, что его письма могут дойти до адресата, но все равно посылал их, стараясь поддерживать в себе надежду, какой бы слабой она ни была.
Вот уже год у Гая не было возможности посмотреть на себя в зеркало, но он и без того прекрасно знал, что сильно изменился за это время. Кожа его сделалась сухой и бледной, как у всех тех, кто был надолго отлучен от солнечного света. Осунувшиеся щеки покрылись густой бородой, волосы на голове тоже отросли и свалялись. Мало что напоминало в этом исхудавшем, одичавшем человеке прежнего Гая. Лишь иногда в его светлых, казавшихся иногда серебристыми глазах загорался прежний огонек – да и то лишь тогда, когда Гай в очередной раз принимался думать о том, как отомстить когда-нибудь своим обидчикам.
Одежда его совсем обветшала, прохудилась и спадала с тощего тела; ноги были босыми, потому что сапоги, в которых Гая схватили и доставили сюда, давным-давно уже сгнили и развалились.
И все же, несмотря на бесконечные побои, несмотря на то, что он безвылазно сидел в темной сырой камере-одиночке, Гай сумел сохранить рассудок и не позволял себе целиком отдаваться безумным страстным мечтам о мести. Даже здесь, в тюрьме, ему удавалось иногда узнавать новости оттуда, с воли. Он знал, например, о том, что Гренвиль и Фолк с помощью своих высокопоставленных друзей делают все, чтобы письма Гая не доходили до адресата. Когда Гай вспоминал об этом, он каждый раз жалел, что не убил Джеральда Фолка, когда у него была такая возможность.
Да, он знал и о том, что Фолк остался жив после дуэли и даже полностью оправился от ран. Ну что же, по крайней мере на совести Гая не висело убийство – пусть и непреднамеренное.
Время в тюрьме текло медленно, томительно, и с каждым часом Гай терял еще одну крупицу надежды на то, что когда-нибудь сможет покинуть эти стены...
Всем тем, что он знал о жизни на воле, Гай был обязан Анри Кардетту. Этот юноша был его другом детства, а теперь оказался среди надсмотрщиков в Калабосо. Разумеется, Анри никогда не участвовал в избиениях Гая – более того, всегда пытался удержать своих кровожадных коллег. Надсмотрщиком Анри стал по нужде – чтобы своим заработком хоть как-то помочь прозябающей в бедности семье. Анри не только следил за тем, чтобы надсмотрщики не забили Гая до смерти, но и пытался по мере сил облегчить участь своего друга. Если бы Анри мог, он сделал бы и больше – в этом Гай был уверен.
Гай снова негромко застонал, пытаясь поудобнее устроиться на охапке прелой соломы, служившей ему постелью. Он давно уже притерпелся к ужасному зловонию, которым была пропитана не только солома, не только вся его камера, но, казалось, и само его тело. Однако он прекрасно знал, насколько чудовищным показался бы этот запах любому нормальному человеку.
Когда Гай приходил в себя после очередных побоев, он не забывал заниматься физическими упражнениями, зная, что неподвижность ведет к слабости. Он вставлял себя часами тренироваться – впрочем, ему все равно больше нечем было заняться. Конечно, Гай был теперь не так силен, как прежде, но тем не менее оставался гораздо более крепким, чем можно было подумать, глядя на него со стороны. Правда, вчерашние побои были на редкость жестокими: к несчастью, в ту ночь Анри был свободен от службы, и надсмотрщики едва не забили Гая насмерть. Он понимал, что если так будет продолжаться и впредь, надолго его не хватит...
Внезапно послышался звук вставляемого в замок ключа, и Гай резко повернул голову. Тяжелая дубовая дверь скрипнула, приоткрылась, и Гай невольно зажмурился от хлынувшего снаружи света.
– Гай! Ты жив?
Это был Анри, и Гай облегченно вздохнул. Если бы сейчас снова появились те, другие, и принялись избивать так же, как вчера, это был бы конец.
– Жив, – ответил Гай. – Хотя прошлой ночью твои дружки сделали все для того, чтобы укокошить меня.
Гай вовсе не хотел как-то задеть Анри, просто в нем все еще кипела злость на вчерашних мучителей, одетых в такую же униформу.
– Сочувствую, Гай, но вчера я ничего не мог для тебя сделать. – Анри вошел в камеру и прикрыл за собою дверь. Гай прищурился, глядя на зажженную свечу в руке своего друга. – И сильно они тебя?
– Жив – и слава богу, – ответил Гай. – На сей раз мне сломали ребро. – Он попытался пожать плечами, но тут же скривился от боли и прижал ладонь к боку. – Ладно, не будем об этом. Скажи, Анри, ты принес какие-то вести?
Анри наклонился к Гаю и заговорил чуть слышным шепотом:
– Слушай внимательно, дружище. Твои заклятые приятели заплатили надсмотрщикам за то, чтобы те оставили сегодня ключ в твоей двери. Так что приготовься принять незваного гостя. Я уверен, что сегодня ночью к тебе пожалует наемный убийца. Более того, мне известно, что тебя объявят умершим от лихорадки и немедленно закопают на кладбище для бедняков. Гай не смог сдержать тяжелого вздоха.
– Откуда тебе все это известно? – озабоченно спросил он.
– Дело в том, что именно мне поручено «обнаружить» утром твое тело. Да, эти богачи все могут купить – и землю, и дом, и даже человеческую жизнь. Жаль, что я беден, иначе непременно помог бы тебе ради нашей старинной дружбы. Знал бы ты, как я ненавижу эту тюрьму, эту службу! Но что поделаешь, надо содержать семью, а другого способа у меня нет. Вот так, дружище. Единственное, что я могу для тебя сделать, – это предупредить. И еще... Вот, возьми.
Анри вытащил из кармана нож и протянул его Гаю.
– Надеюсь, ты сумеешь распорядиться им как нужно, – сказал он. – А теперь мне пора. Я получил приказ явиться завтра на службу рано утром и привезти с собой сосновый гроб. Вот так-то! Сначала я должен привезти гроб, и только потом – обнаружить твое тело. Впрочем, я надеюсь завтра обнаружить не твое тело, а тебя самого. А там, если, даст бог, останешься живым, что-нибудь придумаем.
– Анри! – окликнул Гай друга, уже стоявшего у двери камеры. – Спасибо тебе. Если бог есть на небесах, он воздаст тебе за твою доброту. Сам-то я, правда, уже разуверился в его милости...
Анри кивнул, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и молча вышел из камеры, закрыв и оперев за собою дверь.
Оставшись в темноте, Гай осторожно ощупал пальцами принесенный Анри нож. Он оказался достаточно длинным, тяжелым и очень острым. Гай покачал его на ладони. Да, это настоящее оружие. Смертоносное. Он напряг мускулы, проверяя их упругость, и решил, что для человека, просидевшего год в одиночной камере, находится в неплохой форме.
