Книга Я говорил, что лучше промолчать? - Эстель Маскейм

Пятью годами ранее

За ночь синяк у лопатки расплылся и стал болеть еще сильнее. Я чувствую его и сейчас, сидя на кухне, через силу глотая ложку за ложкой хлопья с молоком.

Уже почти половина восьмого, через десять минут выходить. А я не хочу в школу. У нас сегодня физкультура, и ребята в раздевалке могут заметить мои кровоподтеки и ссадины. При одной мысли об этом становится дурно. Я собираюсь прогулять урок, хотя боюсь даже представить, что будет, если отец об этом узнает.

Мамин голос выводит меня из размышлений.

– Опять заснул? – смеется она.

Замираю, так и не донеся ложку до рта, и, растерянно моргая, смотрю на маму. Она уже полностью готова к выходу: на ней строгий костюм и туфли на каблуках. Рядом, на двери, висит мамина куртка.

– Угу. – Потерев глаза, продолжаю жевать хлопья.

Мама накрывает на стол. Мне нравится, когда по утрам мы с ней завтракаем вдвоем. К сожалению, это каждый раз быстро заканчивается. Еще чуть-чуть – и мама крикнет Джейми и Чейзу, чтобы они поторапливались. Братья забегут в кухню, а вслед за ними и отец, как только закончит бриться и отыщет галстук.

– Какие у тебя сегодня уроки?

Мама не понимает, почему я такой молчаливый по утрам, и всегда пытается меня расшевелить. А мне не то что говорить, жить не хочется…

– Ничего интересного. Естествознание, математика и физкультура.

– Хм. Кстати, о физкультуре. – Внезапно посерьезнев, мама откладывает тарелки и становится напротив меня. – Вчера я получила записку от твоего учителя.

Она ждет объяснений, а я не знаю, что ответить, и просто сижу, нервно теребя пальцы. Мама достает из ящика сложенный листок бумаги и, развернув его, прокашливается.

– «Меня беспокоит, что Тайлер за последний месяц пропустил пять занятий. Если так будет продолжаться, мне придется поставить в известность директора школы», – зачитывает она и пристально смотрит на меня. – В чем дело? Тебе же нравилась физкультура.

– Мне и сейчас нравится, – убеждаю я маму и, отвернувшись, вру: – Странно, почему-то каждый раз перед физкультурой я плохо себя чувствую. Выхожу подышать свежим воздухом, вот и не иду на урок.

Похоже, мама мне не верит, однако ничего более правдоподобного в голову не пришло. Нельзя же открыть ей правду: из-за синяков я боюсь переодеваться вместе со всеми, и к тому же сложно заниматься спортом, когда все болит. Мама упирает руки в бока.

– Неужели? Тогда нужно отвести тебя к доктору Колману, – с заметной тревогой заключает она.

– Нет! – Испуганно вскакиваю со стула. Сердце бешено колотится, во рту пересохло. С трудом сглатываю. – Я больше не буду прогуливать. Честное слово!

С шумом сбежав по ступенькам и потолкавшись в дверях, в кухню врываются Джейми и Чейз. Пихнув Чейза так, что тот отлетает к стене, Джейми радостно усаживается за стол.

– Ма-а-ам! – ноет Чейз, потирая ушибленное плечо, и, состроив гримасу, похныкивая, направляется к маме.

– Когда же вы наконец угомонитесь? – вздыхает она, прижав Чейза к себе и потрепав его по волосам. – Ох, сынок, ты надел футболку задом наперед! – Рассмеявшись, мама помогает Чейзу переодеться.

Джейми поворачивается ко мне и делает страшные глаза.

– Я знал, что футболка задом наперед, но ничего не сказал!

Неуемная энергия Джейми раздражает. Раннее утро, а он бодрый, как будто проснулся давным-давно.

– Почему не сказал?

– Так прикольнее! Чейз в ней смотрится дурачком!

Привстав, Джейми запускает руку в коробку с хлопьями.

– Джей! – одергивает его мама, грозя пальцем. – Не кроши на стол!

Она подвигает Чейзу стул и ставит перед Джейми тарелку. Наверное, мама не любит утро. Мы все время заставляем ее нервничать, особенно Джейми.

– Ой! – Джейми рассыпает половину хлопьев.

Мама вздыхает и кладет в тостер куски хлеба. В этот момент Джейми швыряет горсть хлопьев в Чейза. Мама отвлекается от тостера и складывает руки на груди.

– Так. Вы домашнее задание сделали?

Мы дружно киваем. Я всегда сразу после школы сажусь за уроки. Отец строго за этим следит.

– Рюкзаки собрали? – продолжает мама. – Ничего не забыли?

Мы снова киваем. Я тоже не люблю утро, просто ненавижу. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы… И вот-вот появится отец.

Джейми нарочно громко хрустит хлопьями и чавкает. Повозившись с пультом, мама включает новости. Уменьшает звук и, поглядывая в телевизор, намазывает джемом тост, а потом кладет его на тарелку Чейза, и тот с аппетитом принимается за еду. Братья выглядят довольными жизнью. Впрочем, как всегда. Я от них очень далек. Вроде бы сижу тут, рядом, а вроде бы меня здесь и нет. Сам не знаю, где я на самом деле. Порою я так глубоко погружаюсь в себя, что потом мне трудно вернуться. Все кажется пустым и бессмысленным.

Раздавшиеся в коридоре тяжелые шаги и веселое насвистывание выводят меня из оцепенения. Если отец в хорошем расположении духа, он всегда по утрам напевает этот мотивчик. Впрочем, кроме меня, такие детали никто не отмечает. Мама и понятия не имеет, что он бывает злым.

Глубоко вздыхаю и зажмуриваюсь, собираясь с духом, а когда снова открываю глаза, вижу отца. Он беззаботно улыбается. Как он может радоваться? Разве он не помнит, что произошло вечером? Отец явно не чувствует себя виноватым, и от одной мысли об этом начинает мутить.

– Все бы отдал за чашку кофе! – Он приглаживает волосы и приближается к маме. Я не спускаю с него глаз.

– Держи. – Каждое утро мама заранее наливает кофе для отца. Это – часть семейного ритуала, который очень нравится им обоим.

– Спасибо. – Принимая дымящуюся чашку из ее рук, отец слегка пожимает мамины пальцы.

Родители обмениваются улыбками. Отец делает большой глоток и передает маме свой синий галстук, который та аккуратно и заботливо ему повязывает. Потом она застегивает верхние пуговицы на его рубашке, а отец с теплотой и любовью смотрит на нее, приподняв подбородок, чтобы маме было удобнее.