– Я не могу сделать этого, – ответил я.
– Боюсь, что ты что-то недопонимаешь, Саймон, – сказал Джил, сурово на меня посмотрев. – Ты высказал свои аргументы. Мы тебя внимательно выслушали и приняли решение выйти из дела. Теперь твоя задача – это решение выполнить.
– Но у нас имеются моральные обязательства выделить средства для «Нет Коп». У меня есть моральные обязательства. Я не могу от них отступить.
Сидевший до сей поры молча Арт, наконец, взорвался:
– Перестань корчить из себя британского джентльмена! – рявкнул он. – Это – бизнес. Мы поддерживаем победителей, а когда они перестают быть таковыми, мы их бросаем. Да, это нелегко. Но именно таким образом мы делаем деньги для наших инвесторов.
– О’кей, о’кей, Арт, – сказал Джил, примирительно поднимая руку, и, обратившись ко мне, продолжил: – Я высоко ценю твое чувство долга, Саймон, но полагаю, что для него найдется место и в отношении нашей компании. Я согласен с тобой, у нас имеются моральные обязательства инвестировать средства. Но эти обязательства действительны лишь в том случае, если партнеры правильно ведут свой бизнес. В последнем мы как раз и не уверены.
Джил посмотрел на меня, ожидая ответа.
Я промолчал.
– Все решения об инвестициях должны иметь в своей основе коммерческие реалии, – продолжил он. – А реалии в данном случае таковы, что дальнейшие траты не представляются возможными. Это – не твое решение, а наше. И мы все просим, чтобы ты его реализовал.
Все глаза снова устремились на меня.
– Не могу, – сказал я и, взяв со стола блокнот и ручку, вышел из комнаты.
Я уселся за свой стол в пустом кабинете, который делил с двумя другими сотрудниками, и попытался понять, что же произошло. Голова моя буквально разрывалась от нахлынувших мыслей.
Я поступил на работу в «Ревер» два года тому назад по окончании школы бизнеса. С самого начала я был решительно настроен на успех. Я хотел как следует заработать и отрешиться от своего прошлого. Прошлое, которое я желал выкинуть из памяти, состояло из отцовского титула, уже ставшего моим, частной школы, университета и армии. В свои двадцать с лишним лет я вдруг понял, что жизнь среди традиций и привилегий, которая, как мне внушали с детства, является вершиной мировой цивилизации, на самом деле есть не что иное, как пребывание в холодной тюремной камере.
Надо сказать, что в жизни офицера старого кавалерийского полка было много соблазнительного. Ощущение принадлежности к элите, чувство некоторого превосходства, тщательно выпестованное многими столетиями полковых парадов, разнообразные придворные церемонии и, наконец, мифический esprit de corps[1]могли увлечь кого угодно. Но я вовсе не желал, чтобы меня соблазняли и увлекали. Солдаты, хвала небесам, все больше и больше удалялись на периферию современного мира, а у меня не было ни малейшего желания прозябать на периферии. Мне хотелось быть в центре событий. Я сумел спастись, бросив армию и добившись стипендии Гарвардской школы бизнеса. Америка, по моему мнению – страна неограниченных возможностей для тех, кто верит в свои способности и стремится самостоятельно добиться успеха, без оглядки на свою родину.
Я, вне всякого сомнения, принадлежу именно к таким людям.
Дела у меня пошли превосходно. Проект, связанный с лизингом персональных компьютеров, за шесть месяцев дал компании восемь миллионов, при первоначальных инвестициях в пятьсот тысяч долларов. Это принесло мне в фирме признание – некоторые считали меня умным, а другие удачливым.
Джил был обо мне очень высокого мнения. Так же как и Фрэнк – до сегодняшнего совещания. Я мечтал о том, чтобы стать одним из «партнеров», поскольку в венчурном капитале по-настоящему большие деньги получает лишь тот, кто стоит у руля.
Несколько месяцев тому назад Джил определенно намекнул на подобную возможность. Неужели я собираюсь одним махом положить конец столь удачно начавшейся карьеры?
Но я дал слово, и отказаться от него не могу.
Но почему, собственно? Ведь это всего лишь одно из клише, запрограммированных школой и армией. «Джентльмен навсегда связан своим словом».
Нет, дело не в этом. Я встречал джентльменов, которые врали на каждом шагу. Дело гораздо проще. В мире есть такие люди, которым можно доверять, и такие, которым нельзя. Я считал для себя очень важным быть среди тех, на которых можно положиться.
Совещание, видимо, закончилось, поскольку в офис вошли два других «сотрудника».
– Тебя что, одолела «жажда смерти»? – спросил Даниэл, бросая блокнот на свой, стоящий у окна, стол. Невысокий, тощий, с густой черной шевелюрой Даниэл был самым напористым и, возможно, самым умным среди нас всех. – Если они сказал «нет», то, значит, нет. И тебе это хорошо известно.
Я в ответ лишь пожал плечами.
– Ну и круто же они с тобой, старик! – сказал Джон, положив на мое плечо руку. – Партнеры стерли тебя в порошок.
– Именно так я себя и ощущаю.
– Вообще-то я думаю, что в принципе ты прав, – продолжил он, включая компьютер. – Если ты считаешь, что должен что-то делать, ты обязан продолжать.
– Полная чушь! – возмутился Даниэл. – Арт целиком прав. Делать нужно лишь то, в чем есть финансовый смысл. Именно этого ждут от нас наши инвесторы.
Эту сентенцию я пропустил мимо ушей. Спорить с Даниэлом по проблемам этики – дело совершенно бесполезное. Он был живым воплощением концепции «рыночных сил», как религиозной системы. Мы оба пришли из Гарварда, где, несмотря на обязательный курс этики, в нас вдалбливали, или, если хотите, объясняли в научных терминах, почему «механизм ценообразования» является одним из средств реализации этических принципов. Даниэл в подобных объяснениях не нуждался. Он, если можно так выразиться, от рождения свято верил в рынок.
Джон был совсем другим. Высокий, атлетического сложения, с мышиного цвета волосами, он казался гораздо моложе своих тридцати лет. Джон трудился в «Ревер» Партнерс» гораздо дольше, чем я и Даниэл. Его отец, Джон Шалфонт Старший, считался одним из богатейших людей Америки. Папаша превратил небольшую фирму «Шалфонт Контролз» в многомиллиардную корпорацию и вот уже лет двадцать регулярно печатается в деловых журналах, делясь своими соображениям о тружениках американцах, продажных политиканах и недобросовестной конкуренции со стороны иностранного капитала. Взгляды Джона Старшего широко тиражировались по всей стране.
Но Джона Младшего кругооборот капитала не интересовал, и с трудом закончив один из знаменитых колледжей, он по протекции папы поступил в школу бизнеса, которую тоже с грехом пополам кончил. Джон тяготел к обычной, спокойной жизни. Однако достигнуть этого, учитывая характер и капиталы отца, было совсем не легко. Он и в «Ревер» пошел работать лишь для того, чтобы осчастливить родителя. Даниэл повторял, что Джон ничего не добьется в фирме, поскольку равнодушен к деньгам, и был в этом, возможно, прав. Но Джон успешно и со знанием дела справлялся с поручениями, и его все у нас любили. Он много работал на Фрэнка, и тот был полностью удовлетворен деятельностью своего помощника.