— А, это вы, — слабо улыбнулась Мирослава Ладыгина. — Спасибо, что помогли с ленточкой. Ножницы, наверное, тупые попались.
Женщина посмотрела на нее своими пронзительными глазами. Ишь, какие синие, будто отредактированные в «Фотошопе».
Вдруг синеглазая подмигнула Мире и тихо спросила:
— Что, детка, плохо тебе?
Мира заморгала от неожиданности.
— Давай посекретничаем пару минут, тебе станет легче. Да и мне тоже, не выношу замкнутых пространств, как только в них попадаю — сразу начинаю болтать, и тогда становится легче.
— Не дадут нам поболтать, — капризно вздохнула Мира. — Вон уже папа идет. И его помощники рыщут, и тетки из журналов…
Синеглазая полуобернулась, протянула руку и выставила вперед ладонь, будто защищалась от солнца.
— Все, — сказала она, — несколько минут они нас не будут замечать. Кстати, меня зовут Вера Алексеевна. А фамилия моя Лученко. Ну что, посекретничаем?
Мира смотрела на женщину, приоткрыв рот. Ненормальная, что ли? Как это «не будут замечать»? Сказочки… Как бы от нее свалить потихоньку?
Она посмотрела на отца, который остановился в центре бутика и искал глазами дочь. На мгновение его взгляд уперся ей в лицо, скользнул дальше. Не заметил!
Мимо них, совсем близко, процокали каблуками элегантные молодые женщины со спутниками. Они горячо обсуждали увиденное. Мира помахала рукой перед проходящими. Ни женщины, ни мужчины не повернули голов. А ведь только что глаз с нее не сводили!
Она не знала, как реагировать. Фантастика какая-то! Но стало действительно легче дышать.
Женщина смотрела на нее сочувственно. Симпатичная какая Вера Алексеевна. Лицо будто светится, доброе.
— Я сейчас… — Мира судорожно всхлипнула и смахнула слезинку. Почему-то ей захотелось плакать. — Я скоро… Это нервное, да? Вы психолог? — Она несмело улыбнулась.
— Психотерапевт. Вы не торопитесь, — небрежно махнула ладонью в сторону зала Вера. — Там сейчас дым коромыслом, вашего отсутствия никто и не заметит. Все хорошо.
Лученко не стала пускаться в объяснения, что от треволнений при подготовке к важным мероприятиям у кого угодно может случиться нервный срыв. Надо просто помочь маленькой хозяйке большого пафосного бутика, вот и все. Краем глаза Вера увидела Дашу Сотникову, свою подругу рекламщицу — это она окликнула ее там, у входа. Ничего, подождет пару минут, пусть пока модными тряпочками полюбуется.
— Правда? — спросила Mира, совсем как маленькая девочка. Она почувствовала благодарность к этой женщине, чей голос и само присутствие почему-то успокаивали.
— Правда. Давайте мы с вами на несколько минут забудем о приглашенных. О надоедливых мальчиках и девочках с телеканалов и из газет. И просто поболтаем, о чем вздумается.
— Я с удовольствием, — улыбнулась девушка.
«Слезы высохли — уже хорошо», — подумала Вера.
На Миру повеяло сказкой из детства. На миг она почувствовала себя ребенком, стала самой собой. Ей захотелось разговаривать с этой женщиной так, как она разговаривала с мамой…
— Только знаете, минуты быстро летят, — сказала Лученко. — А мне хочется предложить вам забавный тест.
— Пойдемте наверх, в примерочную, — с готовностью отозвалась Ладыгина.
Они поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж, где никого еще не было.
— А вот скажите мне. Мира, каким животным вы хотели бы быть?
— Как это? — удивилась девушка.
— Например, я бы хотела быть спаниелем, — сказала Лученко так, будто они давным-давно знакомы и просто беседуют как подруги. — И мой ответ говорит о том, что я, как и эти ушастые красавцы, считаю себя внимательной, чуткой, чуть ироничной и игривой, и в то же время умной и преданной, немного застенчивой, но все-таки зубастой, готовой отстаивать свою точку зрения и не чуждой разумных компромиссов.
— Ой, я тоже ужасно люблю спаниелей! — воскликнула Мира. — Только можно взять не зверя, а насекомое?
— Запросто.
— Тогда мне хотелось бы быть стрекозой, — обрадовалась Мирослава.
— А каким цветком?
— Ландышем, — не задумываясь ответила девушка. — Это что, тест? Вы меня тестируете?
— Вроде того. А какой мебелью вы хотели бы быть?
— Ну, не знаю… Кроваткой, наверное. Уютной такой, маленькой. Чтобы на ней можно было свернуться калачиком и уснуть.
— Музыкальный инструмент?
— Скрипка.
— Птица?
— Ласточка. А знаете почему?
— Догадаться могу, но лучше вы скажите сами, — ответила Вера.
— Ласточка не может жить на земле. Она с нее взлететь не в состоянии. Ласточки обычно лепят свои гнезда под крышами домов. И уже оттуда планируют вниз, летают над городом. Или над полем, лесом. Правда, интересно? Я читала. Птица, которая не может опуститься на землю…
Над головой ее собеседницы мелькали воображаемые ласточки. На землю они не опускались, на земле им было просто неинтересно. Мира провожала их глазами и думала: правильно, что не садятся, нечего тут делать. Пусть летают.
Девушка почувствовала себя спокойно, как дома. К ней вдруг вернулась способность замечать, во что одеты окружающие. Как элегантно и со вкусом одета эта незнакомка! А сочетание песочного костюма с изумрудным топом — просто высший класс! Наверняка она тоже из мира моды. Какая-то местная дизайнерша.
— Я не дизайнер, а психотерапевт. Я уже вам говорила, — сказала женщина.
Мысли читает? После фокуса с невидимым ограждением Мира готова была поверить во что угодно.
Вера протянула Мирославе руку и задала вопрос, больше похожий на предложение:
— Теперь можно и в народ пойти?
Девушка встала. Ей сделалось неловко, даже немного стыдно. Она должна быть как стальной стержень, всех видеть, на все вопросы отвечать и всех покорять. А сама… Проявила слабость.
— Вот ты где! — сказал заглянувший в примерочную мужчина со шрамом.
Рядом с ним стоял встревоженный отец, Марат Ладыгин.
— Что случилось, Мира? — спросил он.
Мужчины настороженно смотрели на Лученко.
— Все о'кей, — бросила девушка, подходя к нему и беря за руку. — Пошли вниз. А вам пока-пока! — Она полуобернулась и небрежно помахала Вере рукой.
В нижней, основной части бутика вовсю разворачивался хорошо продуманный дорогостоящий пиар. Американская красотка Дорис, очень похожая на ожившую куклу Барби, подходила к стойкам и отбирала платьица, топы и джинсы. Сбрасывая отобранные вещи на руки продавцов, она плыла к стеллажам с обувью и с восхищенной улыбкой на лице хватала все подряд элегантные лодочки, больше похожие на младенческие пинетки, и лакированные ботиночки. Выбрав несколько десятков образцов одежды, обуви и аксессуаров, Милтон прокомментировала для прессы: дескать, хоть Мира и создает свою одежду для девушек до двадцати, сама Дорис не собирается выглядеть старше! И хочет благодаря вещицам Ладыгиной как можно дольше оставаться юной.
