Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Зато в спальне имеется королевских размеров кровать, а на противоположной стене висит огромная плазменная панель – что еще нужно человеку, чтобы расслабиться после тяжелого трудового дня? Во всяком случае, Шилову вполне достаточно этого.
Олег отсутствовал минут десять, и я уже вознамерилась отправиться за ним, когда он возник на пороге комнаты, держа в руках книгу.
– Еле нашел! – радостно объявил он. – Забыл, в какую сумку положил, представляешь?
– Очень даже представляю! – пробурчала я. – Тебе нужен книжный шкаф – и не только…
– Кончай зудеть, – подтолкнул меня локтем в бок Шилов, снова плюхаясь рядом. – Вот, смотри, – и он сунул книгу мне в руки.
– «Без лица», – прочла я надпись на обложке. – Звучит как название триллера. Кажется, был такой американский фильм…
– Это не триллер, – прервал меня Олег. – Читай фамилию автора.
– «Лицкявичус»… Что, тот самый? Он что, писатель?
– И писатель – тоже, – подтвердил Шилов. – Но в первую очередь он врач, челюстно-лицевой хирург, если быть до конца точным. Эта его книга – первая. Она о том, что он видел на войне и как делал там операции солдатам и офицерам. Там есть фотографии типа «до и после» – просто жуть!
– На войне? – удивилась я.
– Ну да, – кивнул Олег. – Он побывал практически во всех горячих точках и только несколько лет назад, насколько я слышал, осел в Центре реконструкционной хирургии. К нему стоят очереди на годы вперед. Еще он читает лекции в Военно-медицинской академии, которую, собственно, и заканчивал. А книжку ты почитай – настоящий бестселлер, честное слово! Если понравится, у меня и другие есть.
Я искоса взглянула на лицо Олега. Странно, он говорил об успехах другого человека без малейшего оттенка зависти! Шилов, кажется, был совершенно искренним в своих хвалебных оценках.
Я начала читать. К счастью, мы с Олегом оба книгочеи и, как выяснилось, можем читать каждый свою книгу, находясь в одной комнате, одновременно получая удовольствие и от процесса чтения, и от близости друг друга. Не знаю, как назвать это произведение – мемуарами или романом, но я, надо сказать, здорово увлеклась! Язык у автора оказался легким и в то же время образным – такая редкость для врачей, и особенно – врачей-хирургов, которые, как правило, редко умеют хорошо говорить. Лицкявичус писал в основном о медицине, разумеется, делая акцент на самых тяжелых случаях из собственной практики, но не мог избежать и описания ужасов войны, храбрости солдат и офицеров, рассказа об атмосфере дружбы и взаимовыручки, царящей там, где, кажется, сами эти понятия должны терять всякий смысл. Фотографии в приложении выглядели действительно страшно: люди с развороченными разрывными пулями и снарядами лицами, без челюстей, носов, лбов. А рядом – те же люди, но уже не вызывающие ужаса, – после того как над ними поработали умелые руки врача. Это выглядело настоящим чудом. И я подумала: как здорово, что находятся хирурги, которые могут, словно волшебники, исправить и ошибки природы, и результат насилия человека над человеком!
* * *
В больнице я всегда – как рыба в воде. Пожалуй, не существует другого места, где я чувствую себя более естественно, чем в этих длинных коридорах. Ощущение собственной значимости всегда представляло для меня важность, и осознание того, что я помогаю людям, приносит мне удовлетворение и радость. Наверное, мой вклад не столь важен, как у хирургов, но благодаря мне, по крайней мере, пациенты не ощущают боли, а это, в свою очередь, помогает им исцелиться не меньше, чем скальпель в умелых руках. Во всяком случае, мне приятно так думать.
На следующий день ожидалось удаление доброкачественной опухоли на гастроэнтерологии, и необходимо было побеседовать с пациентом. Закончив, я возвращалась в свое отделение, но в коридоре лицом к лицу столкнулась с пожилой женщиной, чье лицо показалось смутно знакомым.
– Агния? – дрожащим голосом проговорила женщина, схватив меня за рукав.
И тут я узнала ее – и не поверила своим глазам.
– Елена Исааковна? – пробормотала я, внимательно разглядывая ту, которая всегда казалась мне образчиком моды и элегантности. Боже, как она изменилась! Конечно, годы никого не красят, но, по моим расчетам, Елене Исааковне Коганер сейчас должно быть не более шестидесяти пяти! Эта женщина была матерью моей одноклассницы Лиды Коганер. Сколько я ее помню, она всегда принимала живейшее участие в жизни школы: являлась председателем родительского комитета, устраивала встречи с интересными людьми, сопровождала наш класс на экскурсии, помогая классной руководительнице. Лида Коганер пользовалась в школе популярностью не из-за хорошей учебы или привлекательной внешности (она никогда не отличалась красотой), а именно благодаря своей матери. Елена Исааковна вплывала в класс, плавно покачивая стройными бедрами, всегда туго обтянутыми чем-то прекрасно-воздушным, гордо передвигаясь на десятисантиметровых каблуках. На шее у нее всегда красовался яркий газовый или шелковый шарфик: с тех самых пор я всегда завидую женщинам, умеющим носить этот, казалось бы, нехитрый, но на самом деле вовсе не простой предмет гардероба!
В начальной школе мы с Лидой не дружили. Несмотря на близость Елены Исааковны к руководству школы, во главе которой стояла моя мама, с ее дочерью у меня было мало общего. Сошлись мы, как ни странно, на почве химии. Случилось это в девятом классе, когда предмет стали преподавать на серьезном уровне. Я всегда любила химию, но особенно увлеклась, когда у нас появилась новая учительница, Ирина Ивановна Назаренко. По-настоящему увлеченный своим делом педагог, она какими-то невероятными способами доставала необходимые реактивы – в эпоху тотального дефицита! – и устраивала нам наисерьезнейшие лабораторные работы, во время которых каждый мог попробовать реакцию «на вкус», а не просто прочитать о ней сухим языком учебника. На этих лабораторных Лида всегда оказывалась в паре со мной – наверное, потому, что нам обеим нравилось экспериментировать. Лида и я начали общаться и только удивлялись, почему раньше нам казалось, будто у нас нет ничего общего.
Мы обе решили, что по окончании школы будем поступать в Первый мед, но Лиде, в отличие от меня, беспокоиться не приходилось: ее отец, Владимир Лазаревич Коганер, занимал высокий пост в каком-то банке, и перед его единственной дочерью, как по волшебству, распахивались любые двери. Я же стала первой в своей семье, кто решился изменить традиции и направить свои стопы не на педагогическую, а на медицинскую стезю. Ни мама, ни папа всерьез в мою затею не верили, представляя, какой конкурс меня ожидает, а денег на взятку в нашей семье отродясь не было. Папа всегда по-доброму посмеивался над мамой, мол, неправильно воспитана, в духе коммунистического самосознания: другая бы, занимая должность директора школы, брала бы взятки и принимала дорогие подарки от родителей, но – только не мама! Она оставалась принципиальной и непреклонной, о чем бы ни шла речь, и поэтому у нее не раз возникали неприятности с вышестоящим начальством. Тем не менее она выдержала все и с честью вышла на пенсию всего несколько лет назад – это случилось уже после смерти папы.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
