Лис тряхнул головой. В последнее время мысли то и дело самовольно заезжают куда не надо. При чем здесь экономика и политика? Он о жене думает, о Катюше… Квартира у них вполне приличная, мебель хорошая… Хотя она говорит, что книжные стеллажи уже вышли из моды. И обои в гостиной никто не клеит, для этого есть венецианская штукатурка. Но если ее послушать, то все нормальные люди живут в виллах на Канарах. Там ни стеллажей, ни обоев нет. Или на крайний случай — в Черногории. У однокурсницы Оксаны родители каждое лето ездят в Черногорию, собираются купить там летний домик. Выгодное вложение капитала, удобно, и вообще. Элегантная покупка, выразилась Ребенок.
Про Черногорию Лис знал только, что в начале 90-х, когда Балканы полыхали, черногорцы повели себя достойно. Во всяком случае, остались с сербами, не отделились, как другие. Вместе против босняков воевали, против натовцев. А потом доллары-марочки все-таки взяли свое, свинтили крышу… Кажется, сейчас Черногория в НАТО собирается вступать, заявки пишет. А может, уже вступила? Лис точно не знал. Но на фига, спрашивается, нужен этот летний домик?
— Фил, сумочку мою подай! В прихожей, на трюмо!
Он нашел сумочку, приоткрыл дверь. В проеме мелькнуло темно-красное кружевное белье и маленькая, почти детская, грудь.
— Эй, нельзя!
Ребенок схватила сумочку, захлопнула дверь. Красоту она наводит без посторонних глаз: вычитала где-то, что мужу это видеть не нужно.
Лис снова прошелся по коридору, остановился перед зеркалом. Одернул пиджак. Да и он тоже вполне еще ничего. Признаков живота не видно. Выправка присутствует. И даже костюм сидит неплохо. Претензий в плане своей внешности он не имел, даже не задумывался об этом. Как и всякий нормальный мужик. Стрижка под «ноль», правда, смотрится немного вызывающе…
Он провел рукой по голове — ото лба к темени. Под ладонью скрипнула колючая щетина.
Под «ноль» стригутся либо арестанты (и то не по своей воле), либо бандиты, либо люди с комплексами. А за Лисом никаких комплексов вроде бы не замечалось. Если только не считать, что он чудом остался жив после «крестобойни» и вся левая сторона головы у него после этого поседела. Ребенок потом как-то сказала, что он стал похож на Пьеро, тот тоже черно-белый пополам. Пьеро, насколько Лис понимал, — это клоун. А выглядеть клоуном он не хочет. Потому и стрижется налысо…
— Я готова!
Ребенок вышла из спальни, крутнулась перед ним, обдав тонким ароматом духов. Лис лишь тихо присвистнул. Он не помнил по имени ни одной из голливудских актрис, но точно знал, что рядом с его женой они смотрелись бы как горничные, в лучшем случае…
— Хочешь, чтобы Ныркова в день рождения приступ хватил? — проговорил он.
Ребенок рассмеялась.
— В пятьдесят пять на мужчин это находит только приступами?
— Что — «это»? — по профессиональной, а точнее, дурацкой привычке уточнил Лис.
Она покачала головой, не переставая смеяться.
— Лучше подай мне туфельки, Фил!
* * *
«Эсквайр» находился в парке, но зелень не приносила прохлады: августовское солнце палило во всю силу. Зато мощные кондиционеры хорошо охлаждали вытянутый зал, оформленный под английский клуб: чопорно и достойно. Столы выстроили почти на всю длину, во главе поставили массивные кожаные диваны, далее — стулья. Во главе сидел не юбиляр, а генерал Глазурин. Точнее, сейчас он стоял и произносил тост.
— Древняя молитва гласит: «Дай мне спокойствия, чтобы принять неизбежное, дай мне смелость, чтобы изменить то, что можно изменить. И дай мне мудрости, чтобы отличить одно от другого!»…
Новый начальник УВД считался философом и часто говорил загадками. Вот и сейчас все не поняли, что он сказал. Но виду не показали. После небольшой паузы кто-то крикнул: «Великолепные слова!» — и зааплодировал. Но Глазурин поднял руку, давая понять, что тост еще не закончен.
— …У нашего дорогого юбиляра, Василия… э-э… Михайловича, есть и спокойствие, и смелость, и мудрость! Так пожелаем ему, товарищи, крепкого здоровья, чтобы как можно дольше пользоваться этими благами, которые отпустила ему природа!
— И денег побольше! — крикнул с места зам по кадрам Левановский. Он считался циником и бравировал этим.
Смех, аплодисменты, крики «ура!». Кричали и аплодировали не юбиляру — кричали Глазурину. Генерал Нырков в тщательно отутюженном и жарком штатском костюме во время тостования застыл по стойке «смирно», локоть отставлен, рюмка на уровне груди. Он громко поблагодарил начальника, четко выпил и сел на место.
Лис переглянулся с Волошиным.
— Намек ясен, — кивнул Волошин. — Принять неизбежное, мудрость и все такое… Переаттестацию Жук не пройдет, вот увидишь, выпиз…т по возрасту, хотя могут продлевать до шестидесяти.
Жуком, а точнее Колорадским Жуком, Ныркова прозвали за его безупречно ухоженные черные, щеточкой, усы.
— Я не удивлюсь, если и мы не пройдем, — сказал Лис.
— А чего тут удивляться? Смена команды…
— Не знаю, кто на твое место метит, а в кресло Жука вон тот сядет. Вон, видишь, полкан икру мечет, старается? — Волошин показал вилкой на полковника Уфимцева, который приехал вместе с Глазуриным и ждал должности. Сейчас он, привстав с места, подкладывал генералу салат и улыбался во весь рот.
— А какого рожна Жук его пригласил сюда? — сказал Лис. — Уфимцев родственник ему, что ли? Или под пули ходили вместе? Шваль всякую собрал, понимаешь… А Вальку Литвинова не позвал, между прочим! Хотя двадцать лет вместе проработали! И Рывка с Панкратовым тоже. Так что сам виноват!
— Валька больше не мент, — заметил Волошин. — Он в банке служит, в безопасности. Рывок тоже куда-то в бизнес подался…
— Хрен там! Валька хоть на автобазе, хоть в столовке на раздаче работать будет, все равно он — мент! И ментом останется! — проговорил сквозь зубы Лис. — А Уфимцев этот… Он уже сейчас за бармена сойдет — вон как обслуживает начальство!
— Ты скажи спасибо, что нас пригласил. В общем-то, не по рангу. Особенно мне… Да еще с девушками…
— Спасибо. Но я, между прочим, с законной женой.
— Ну… Может, я тоже женюсь на Александре!
Высокая блондинка с непрокрашенными корнями волос скептически улыбнулась и толкнула Ребенка в бок.
— Слыхала? Будешь свидетелем!
Лис выпил, покрутил головой. И повторил:
— Новая команда. Закон жизни.
— Команда! — сказал Волошин. — Прихлебатели они, а не команда! Сгрудились вокруг этого Глазурина, как трутни вокруг матки!..
Лис рассмеялся. Сравнение было удачным. Представители так называемой «новой команды» сгруппировались в головной части стола, на диванах, рядом с Глазуриным, вели свои разговоры, смеялись своим шуткам, почтительно затихали, когда Глазурин снисходил до беседы с подчиненными. С остальными гостями они не перемешивались, на юбиляра внимания почти не обращали. Шестеро «варягов» — майоров и подполковников, с ними Левановский. Вот уж кто настоящий жук! Не потому, что чернявый. Каждый новый начальник начинает с обещания уволить «этого проходимца». А через полгода глядишь — лучшие друзья! Вот и сейчас успешно вливается в окружение Глазырина. А вслед за ним потянутся и другие из «старой команды»…
