— Я постараюсь.
— Спасибо большое.
Мы помолчали. Мое внимание еще раньше привлек чайник Сатико — превосходное изделие из светлого фарфора. Чашка у меня в руках была из того же тонкого фарфора. За чаепитием я, уже не впервые, подивилась странному контрасту между этим чайным сервизом и убожеством жилья, грязной площадкой у веранды. Подняв глаза, я увидела, что Сатико за мной наблюдает.
— Я привыкла к хорошей посуде, Эцуко, — проговорила она. — Знаете, я ведь не всегда жила так, как… — Она обвела рукой вокруг… — Как сейчас. С мелкими неудобствами я, конечно, мирюсь. Но кое в чем я все еще очень разборчива.
Я молча поклонилась. Сатико тоже опустила глаза и принялась изучать свою чашку, пристально её рассматривая со всех сторон. Потом вдруг сказала:
— Я не обману, если скажу, что я этот сервиз украла. Но думаю, что мой дядя не очень-то о нем горюет.
Я удивленно подняла брови. Сатико поставила чашку перед собой и отогнала мух.
— Вы сказали, что жили в доме у дядюшки? — спросила я.
Сатико задумчиво кивнула.
— В чудеснейшем доме. С прудом в саду. Совсем не похоже на эти окрестности.
Мы обе, не сговариваясь, посмотрели в глубь домика. Марико лежала в своем углу, как мы ее оставили, спиной к нам. Похоже, тихонько разговаривала с кошкой.
— Я и не думала, — сказала я после небольшой паузы, — что кто-то живет за рекой.
Сатико бросила взгляд на деревья на противоположном берегу.
— Да, я там никого не видела.
— А ваша няня? Марико сказала, что она приходит оттуда.
— У нас нет няни, Эцуко. Я здесь никого не знаю.
— Марико рассказывала мне о какой-то женщине…
— Пожалуйста, не обращайте внимания.
— Вы хотите сказать, она это просто выдумала? Сатико секунду помолчала, словно что-то прикидывала в уме. Потом сказала:
— Да. Она это просто выдумала.
— Мне кажется, дети часто это делают.
Сатико кивнула.
— Когда вы, Эцуко, станете мамой, — улыбнулась она, — вам придется привыкнуть к таким вещам.
Разговор перешел на другие темы. Наша дружба тогда только начиналась, и говорили мы в основном о пустяках. И только спустя несколько недель я снова услышала от Марико о женщине, которая к ней подходила.
Глава вторая
В те дни, при каждом возвращении в район Накагава, к переживаемому мной удовольствию все еще примешивалась печаль. Местность там холмистая, и всякий раз, взбираясь по узким крутым улочкам, зажатым между скоплениями домов, я не могла не испытывать острого чувства утраты. Хотя я и заглядывала туда только по делу, однако не навещать эти края подолгу мне было трудно.
Визит к миссис Фудзивара пробудил во мне те же смешанные чувства: славная женщина, с только начавшими седеть волосами, она была одной из ближайших подруг матери. Ее заведение располагалось на оживленной боковой улочке: посетители ели за деревянными столами на внешнем дворике с бетонным полом под прикрытием широкой крыши. В основном сюда приходили служащие — в обеденный перерыв и по пути домой, в остальное время дня посетителей было немного.
В тот день я была слегка обеспокоена: закусочную миссис Фудзивара я навещала впервые после того, как Сатико начала там работать. Тревожилась я за них обеих — в особенности потому, что не была уверена, действительно ли миссис Фудзивара так уж нуждалась в помощнице. День выдался жаркий, на улочке толпился народ. Я с облегчением вступила в тень под навес.
Миссис Фудзивара мне обрадовалась. Усадила меня за стол и отправилась за чаем. Посетителей было мало — или же не было совсем, не помню, — и Сатико не показывалась. Когда миссис Фудзивара вернулась, я спросила ее:
— Как моя подруга? Справляется?
— Ваша подруга? — Миссис Фудзивара взглянула через плечо на дверной проем кухни. — Она чистит креветки. Думаю, скоро выйдет. — Потом, словно спохватившись, встала с места и шагнула к дверному проему. — Сатико-сан, — позвала она. — Здесь Эцуко.
Из кухни откликнулся голос. Снова усевшись на место, миссис Фудзивара протянула руку и потрогала мой живот.
— Уже становится заметно. Ты должна теперь особенно беречься.
— Забот у меня не очень-то много, — ответила я. — Живу без хлопот.
— Это хорошо. Помню, когда я первый раз была в тягости, случилось землетрясение, и довольно сильное. Я носила тогда Кадзуо. Он, однако, получился совсем здоровенький. Старайся не слишком волноваться, Эцуко.
— Стараюсь. — Я бросила взгляд на дверь в кухню. — Как идут здесь дела у моей подруги, хорошо?
Миссис Фудзивара проследила за моим взглядом и снова повернулась ко мне:
— Думаю, да. Вы ведь близкие подруги, так?
— Да. Где мы живем, друзей я завела не много. И очень рада, что встретила Сатико.
— Да, это удача. — Миссис Фудзивара вгляделась в меня пристальней. — Эцуко, ты выглядишь сегодня усталой.
— Наверное. — Я улыбнулась. — Другого и нельзя было ожидать.
— Да-да, конечно. — Миссис Фудзивара не сводила с меня глаз. — Но я хотела сказать, что вид у тебя немного… несчастный.
— Несчастный? Я совсем этого не чувствую. Просто слегка устала, а так — мне еще никогда не было так хорошо.
— Отлично. Ты теперь должна думать только о приятном. О своем ребенке. О будущем.
— Да, конечно. Мысли о ребенке меня очень ободряют.
— Вот-вот, — Миссис Фудзивара кивнула, продолжая меня рассматривать. — Все дело в том, как ты к этому относишься. Будущая мать должна себя всячески беречь, для вскармливания ребенка ей нужны положительные эмоции.
— Я жду его не дождусь, — рассмеялась я.
Послышавшийся шорох заставил меня снова взглянуть на дверь, но Сатико по-прежнему не было видно.
— Я каждую неделю вижусь с одной молодой женщиной, — продолжала миссис Фудзивара. — Она сейчас, должно быть, на шестом или седьмом месяце. Я ее встречаю всякий раз, как бываю на кладбище. Мы и словом с ней не перемолвились, но вид у нее такой печальный, когда она стоит рядом с мужем. Куда это годится, что беременная девочка с мужем проводят воскресенья на кладбище, с мыслями о мертвых. Я понимаю, они их чтут, но все же, по-моему, это совсем нехорошо. Им бы лучше подумать о будущем.
— Ей, наверное, трудно забыть.
— Наверное, так. Мне ее жаль. Но им лучше бы смотреть вперед. Носить ребенка и каждую неделю ходить на кладбище — это не дело.
— Возможно.
— Кладбища — не место для молодежи. Кадзуо иногда меня сопровождает, но я никогда не настаиваю. Ему тоже пора бы задуматься о будущем.
— А как Кадзуо? Что у него с работой?
