Внимание, вы находитесь в Сафире. Задания для этой локации вы можете получить от жителей, мэра города, а также от настоятеля храма Древней Веры. Помните, у города есть владельцы, и с ними вы так же можете сотрудничать.
Я, в очередной раз глянув на это напоминание, усмехнулся. Да уж, с этой зеленой оторвой лучше сотрудничать.
Мой персонаж одиноко стоял возле особняка бургомистра. Здесь перед выходом я стоял с ним и с Деваной, обсуждая возможность организации в Сафире охотничьей гильдии. Мэр был приятно удивлен, что я быстро принялся за развитие города, даже не смотря на то, что Сцилла быстро прибрала его к рукам.
Сейчас я собирался отправиться в одну из деревень возле Сафиры, где Девана-охотница должна была расположиться. Она была несказанно рада, что ее гильдия будет находиться за пределами города, ближе к лесу.
Я двинулся в сторону площади, но через несколько секунд в меня полетел ворох приватных сообщений от незнакомых игроков. Тут было все от «Сдохни, мразь» до «Ты крут, чувак, так держать». Я даже не успевал их читать, и лента быстро превратилась в мельтешащий поток. Быстро же работают мои фанаты, как мне кажется, у Димана стрим еще идет.
Пришлось немного подумать. Я не сразу сообразил, но вскоре мне удалось отправить все сообщения в буфер и сохранить в журнале, в личных заметках, пока они не уехали в логах.
Сделал я это, чтобы потом почитать на досуге. Вдруг найду что-нибудь полезное?
После этого я поставил режим «не беспокоить», оставив только лазейку для моих согруппников. Ну и для Сциллы, конечно же.
Направившись к площади, я решил срезать через закоулки, выпендриваясь сам перед собой, как я теперь хорошо знаю Сафиру. Через минуту я уперся в какой-то тупик, затем попробовал вернуться обратно. И даже к дому бургомистра я уже не смог выйти.
— Ой, лузер, — сказал я сам себе, — Хорошо, хоть никто не видит.
Но природное упрямство взяло верх, я снова поперся через задние дворы. В конце концов сердобольные стражники показали мне на закоулок, который вел напрямую к храму, но я все равно счел это личной победой. Ведь это же я нашел этих стражников, гоняющих в местную карточную игру за кожевенной лавкой.
Я обошел храм и вышел на площадь, оглядывая толпящийся тут народ. А народу было много…
— Не понял, — прошептал я, крутя головой.
Такой толпы тут не было даже на осаде после регистрации.
— Это он? — послышался голос.
Я быстро развернулся и скользнул обратно за стену храма. Там я перешел на бег и нырнул обратно в закоулок. Напоследок я оглянулся — несколько игроков уже стояли возле храма и крутили головами.
Не сказать, чтобы я чувствовал тревогу. Как мне показалось, это последствия того самого стрима.
Люди разные. Кому-то хочется пообщаться, кому-то просто докопаться и высказать свое архиважное мнение. А у кого-то чешутся руки и ему надо слить именно «того самого чувака со стрима». Минутка славы, так сказать.
В стенах Сафиры я чувствовал себя в безопасности, но толкаться на площади и звать стражу при каждом чихе не особо хотелось.
Я снова вышел к стражникам, которые так и проматывали служебное время в закоулке. Они сидели на ящиках, разложив игру на третьем ящике между ними. Алебарды стояли рядом, прислоненные к стене.
Один стражник был постарше, усатый, второй молодой, еще, можно сказать, совсем зеленый. Кажется, именно при этих двоих из свитка вылез троллезавр Урчин.
— Что, друг Хаммер, многолюдно сегодня? — спросил меня седоусый стражник, что был постарше.
— Да, странников сегодня много, — задумчиво глядя в карты, сказал молодой.
— А еще все общительные такие стали, — улыбнулся седоусый, — Вот мне кажется, светлые времена скоро наступят. Мне сегодня здравствуйте сказали двадцать пять раз. И это за последние полчаса.
— Мне столько же, — сказал молодой, — И все один и тот же странник, стоял и тараторил. Чего он ждал, я не пойму. Я с ним поздоровался, а он все «здрасте».
Он потряс кулаком и выбросил на ящик кости. Они показали тройку, и молодой выругался, глянув на третью карту в большой колоде. Видимо, не свезло.
Я оглянулся, проверяя, не несется ли толпа фанаток по закоулкам. Неожиданно для себя я взял еще один ящик из кучи хлама за лавкой и подсел к стражникам. Сам же советовал игрокам побольше разговаривать с местными.
— Ты хочешь поиграть, друг Хаммер? — спросил седоусый.
Покачав головой, я сказал:
— Да я посмотрю пока. Подучусь, потом как-нибудь сыграю.
— Только с ним осторожней, — молодой кивнул на седоусого, — Оставит без жалования на раз-два.
Старший покрутил усы, посмеиваясь, а потом нахмурился:
— А потому что мозгов у вас, молодых, нет. Все вперед сохи лезете, не терпится вам.
— А в чем принцип? — спросил я, глядя на карты в руках играющих.
На ящике напротив каждого тоже лежали раскрытые карты. Молодой еще раз отсчитал карты в перевернутой колоде, посмотрел на третью, приподняв за уголок. Он задумчиво вытянул ее и немного завис.
— Ну, ты рожать будешь? — нетерпеливо проворчал седоусый.
— Сейча-а-ас, — протянул молодой.
На мой вопросительный взгляд он пояснил:
— Это, — молодой показал мне на свои раскрытые карты на столе, — мой «горизонт». Он смотрит на него и пытается понять, какое солнце у меня «взойдет».
— Взойдет? — переспросил я.
— Угу, — молодой внимательно глядел на ящик, и потом все-таки оставил себе вытянутую карту, добавил ее в веер в руках, а оттуда одну отправил в биту.
— А, так ты все-таки малены собираешь? — седоусый посмеялся в кулак, — Тоже мне, мастер блефа.
Молодой скривился, а потом сказал мне:
— Игра называется «Восход Трех Солнц». Надо собрать из колоды одну масть в комбинацию, тогда ты выиграешь. Твое солнце «взойдет».
— Ага, только у малого вечный закат, — пошутил седоусый и засмеялся.
Я усмехнулся и ради интереса взял одну карту посмотреть. На рубашке был изображен уже знакомый символ: три разноцветных звезды в круге. Я перевернул карту и… офигел…
— А это же… — я с сомнением показал карту седоусому.
— Ага, — тот кивнул, — Бог Крови.
В уголке карты была отмечена одна синяя звездочка.
— Это Бог Крови в свете Элохона, — добавил молодой, — Один кровавый эло.
Я вытащил другую карту. Там был Бог Тьмы, и три уголка заняли красные звездочки.
— Бог Тьмы в свете Каранхона, — улыбнулся молодой, — Три темных карана.
Тут я поскреб макушку.
— А Каранхон и Элохон — это что?
