Но он воспринял новость вполне достойно, врать ему я не собиралась, и он ответил, что принимает меня такой, какая я есть, говоря, что ему достаточно его чувств, что он всё понимает, да он даже помогал подыскивать квартиру. Просто просил не исчезать совсем.
Но так вышло, что Глеб меня здорово выручил, очень поддержал, когда на меня посыпались отказы и судебные разбирательства. Именно в этот период мы стали ближе, я взглянула на него по-другому и дала ещё один шанс. Не ему, а нам.
Но если и продвинулись наши отношения, то не слишком далеко.
Темный подъезд не добавляет спокойствия, да ещё и лифт едет медленно, кажется, он намеренно оттягивает мое появление в квартире. Поэтому нет ничего удивительного, что я вставляю ключ в замочную скважину, уже достаточно себя накрутив. Однако всё равно не ожидаю того, с чем реально столкнусь внутри.
Открываю дверь и в первое мгновение просто застываю, не сразу узнав человека в полутемной прихожей, а потом понимаю — передо мной Глеб.
Вид у него устрашающий: на лице кровоподтеки, глаз заплыл, по телу тоже гематомы, одежда местами разорвана. Он немного пошатывается, кажется, прямо сейчас упадет, и я тут же бросаюсь к нему.
— Всё в порядке, — буквально хрипит, но я вижу — от порядка он очень далек.
— Ещё скажи, что с лестницы упал.
Качаю головой и включаю свет, прикрывая дверь позади — теперь вижу Астахова во всей «красе». Нет, тут явно простым падением не обошлось. Глеб пытается растянуть губы в улыбке, опираясь на стену рядом спиной.
— Почти, — усмехается и тут же кривится. На мгновение закрывает глаза и умолкает, а у меня внутри всё застывает. Не знаю, почему приходит эта нелепая мысль, к тому же после разговора с Демидом прошло часа полтора, он бы просто не успел, но сомнения не отступают, и я тут же задаю вопрос, подходя ближе:
— Кто это сделал, Глеб?
— Какие-то придурки, — не открывая глаз, произносит он в ответ. — На дороге остановили, мы немного повздорили, — усмехается, — парни утверждали, будто я их на светофоре подрезал.
— А ты подрезал?
Глаза Астахов всё же открывает и переводит на меня внимательный взгляд, от которого моментально становится не по себе.
— Вполне возможно. Я вообще был мыслями далек от правил дорожного движения.
И хоть Глеб прямо не говорит, свою вину чувствую — безмолвный упрек, что я не приехала его поддержать, вполне справедлив. Даже если это зверское избиение не с подачи Демида, успей я на встречу, всё могло бы быть по-другому. За рулем была бы я, как минимум. А правила на дороге соблюдать умею. В жизни только не выходит.
Ничего не отвечаю на это, да Глеб и не спрашивает. Я настаиваю вызвать скорую или хотя бы съездить в травмпункт, но Астахов проявляет удивительное упрямство: никуда он не поедет, врачи ему не нужны, и вообще, ему бы только отоспаться, и всё пройдет.
Взрослые мужчины в определенных ситуациях всё-таки большие дети.
Вздыхаю, но не спорю, лишь уверяю, что если ему станет хуже — даже спрашивать не буду.
Обработав раны, хмурюсь, разглядывая синяки и ссадины. Серьезных увечий с виду нет, но всё равно выглядит Глеб неважно. И это мягко сказано — теперь, когда он снял рубашку, понимаю, что пострадал он серьезнее, чем хочет показать.
Замираю с ватным диском на его губах, замечая, как Астахов смотрит на меня. Мы сидим на софе в кухне, и в свете лампы его глаза кажутся ещё светлее. Вижу в них свое отражение, а ещё немой вопрос.
— Что? — непонимающе поднимаю брови.
— Ты и раньше не особо проявляла ко мне симпатию, а теперь мой вид тем более тебя пугает. Так ведь?
— Всё же у тебя сотрясение, — качаю головой. — Глупости говоришь.
— Не такие уж и глупости, учитывая, что уже неделю спишь в своей комнате.
Это действительно так. После того, как я решила с ним порвать, он мне выделил вторую спальню, утверждая, что могу там располагаться, пока не подыщу что-то подходящее. Со временем снова вернулась в его апартаменты, но личное пространство у меня осталось, чем я и пользуюсь в случае затяжной работы ночью.
— Просто ложилась под утро, это из-за подготовки материала к предстоящим тренингам, не хотелось тебя будить, поэтому шла к себе.
Смотрю в упор, потому что говорю правду. Но и Астахов не так уж далек от истины, я всё больше думаю о том, что подсознательно затягиваю развитие наших отношений. Более того, торможу их, оставаясь на прежнем уровне.
— Как прошла встреча? — Глеб сам меняет тему, и я напрягаюсь.
Должна ли я рассказать об угрозах Демида? И что это изменит?
Всерьёз Бронский мне ничего не сделает, но передав то, что сегодня произошло, я вполне возможно лишь натравлю человека, который мне всё же дорог на того, кто откровенно меня сегодня прогонял из города. И к тому же, Демид сейчас явно сильнее, но Глеб и так к нему не расположен, и чувствую, любое его действие в мой адрес, обернется катастрофой.
Я не привыкла откровенно врать Глебу, несмотря на наши странные отношения, скорее сглаживаю острые углы, но всё же решаю, что если и обрисую ситуацию, то чуть позже:
— Так вышло, что встреча затянулась, но вышла продуктивной, условия выгодные. Я тебе после звонила, но ты не отвечал.
— Телефон разрядился, — кивает Глеб в ответ, — сам не заметил.
Астахов не сводит с меня взгляда, явно хочет ещё что-то спросить, но я резко поднимаюсь, беру аптечку, чтобы положить её на место, и направляюсь к шкафчикам.
— Тебе кофе сварить? — не оборачиваясь, задаю вопрос, но даже спиной чувствую, как он ухмыляется.
— Не нужно. Пойду спать. А себе сделай, сегодня можешь ко мне не спешить, я понимаю, как тебе важно сейчас настроиться на работу.
Глеб не ждет моего ответа, возражений и прочего. Слышу как он поднимается, как удаляется из кухни, и только сейчас понимаю, что сама не проявила интереса к его делам сегодня. Не бежать же теперь за ним с расспросами. Слышу, как он входит в душ, чертыхается, что-то уронив, и захлопывает дверь, знаю, что он от помощи откажется, никому моя жалость не нужна.
Поэтому принимаюсь возиться с кофе, но налив в чашку ароматный напиток, оставляю его на столе, сама же подхожу к окну и внезапно распахиваю его: в комнату врывается ночная весенняя прохлада, я вдыхаю её жадно, словно воздуха не хватает, обхватываю себя руками и закрываю глаза.
Может, мне, и правда, не место в этом городе? Просто уехать, чтобы не попадаться на глаза одному и не мучить другого? Начать новую жизнь с нуля?
Нет, мне не страшно. Но всё же мысль не находит логических доводов, чтобы утвердиться. Уехать я всегда успею, но бежать от проблем не в моих правилах.
Со временем слышу, как Астахов проходит в спальню, и сама иду в душ.
А после направляюсь не в свою, а в его комнату. На мне лишь полотенце, и я замираю на пороге, задерживая дыхание. Но всё же сбрасываю махровую ткань у входа, перешагиваю её и, осторожно ступая по паркету, прохожу к кровати. Присаживаюсь на неё, но слышу мерное сопение. Глеб спит.
