— Что? — переспросили окружающие в несколько голосов, и я осознала, что назвала Пепси на родном языке, значит, чего-то похожего у них здесь нет.
— Напиток. Безалкогольный, — уточнила, мимолётно сожалея об отсутствии в этом мире моей любимой колы. Но очень мимолётно, мне было о чём более серьёзно сожалеть и переживать. Я попала в другой мир, да ещё в каком-то непонятно-слабом теле, как выбираться обратно — понятия не имею, рядом с этим меркнут любые другие проблемы.
— Безалкогольный — это неинтересно, — протянул кто-то из толпы, то есть, из полукруга.
— Откуда бы у ребёнка алкоголь взялся? — возразил ему другой.
— Может, теперь скажешь своё имя, малыш? — спросил у меня Второй.
— Габриель, — не задумываясь, назвала своё второе имя. А что, оно нейтральное, как мужское, так и женское, не зря же мне его мама в папину честь дала. Так что, я и не солгала вовсе.
— Габриель? Эльфёнок, что ли? — удивился один из мужчин.
— Да какой же он эльфёнок? — возразил ему другой. — Уши-то — человечьи.
— Так под шапкой не видно.
— Под такую шапку уши эльфа не спрячешь.
— Парень, шапку сними, — попросил кто-то, и я сдёрнула бейсболку.
— Я же говорил — человечьи! — обрадовался кто-то, хотя моих ушей и без бейсболки увидеть под волосами было нельзя.
— И вообще, где ты эльфа с черными волосами видел?
— Зато тощий — точь в точь как эльф.
— И глазюки огромные.
— И имя, опять же!
— Да не бывают эльфы кудрявыми!
— Значит, полукровка.
Я только и успевала головой вертеть, следя за говорившими. Вот уж никогда не думала, что Габриель звучит как эльфийское имя. Может, поэтому отец предпочитает краткую форму своего имени, его Габриелем только мама называет, да и то, если подразнить хочет.
— Да о чём вы спорите? — прервал общий гвалт Первый. — Он же из другого мира! Откуда вы знаете, какие у них там эльфы. Габриель, ты эльф? — это уже ко мне.
— Нет, человек, — чуть запнувшись, ответила я. — Ну, большей частью, — и тут ведь не соврала.
— Наверное, какая-нибудь его прабабка с эльфом согрешила, — негромко сказал кто-то, но я услышала. И лишь плечами пожала. Объяснять, что эльфы у нас только в фэнтези водятся, я не собиралась. Мало ли, может, мы о них просто не знаем? Про моих-то родственников люди тоже думают — сказка, выдумка. А мы есть!
— Впрочем, не столь это сейчас и важно, эльф он или орк, — Первый обвёл остальных хмурым взглядом. — Главное — Хонстейна мы упустили, артефакт перехода теперь неизвестно где, и вернуть его невозможно. Зато взамен мы получили иномирное дитя, с которым тоже нужно что-то делать. И обо всем этом придётся доложить магистру Рандолфу. Представляю, как он обрадуется…
— Он будет в ярости, — помрачнел Второй. — Ладно, ребята, обустраивайте привал, будем ждать распоряжений. Когда сеанс связи? — снова обратился к Первому.
— Через три часа, — Первый посмотрел на какую-то фитюльку, которую достал откуда-то из-под плаща. — Давайте перекусим, что ли, неизвестно, что потом будет, и куда нас пошлют, можем и не успеть.
Похоже, эти двое были в отряде главными, остальные после слов Второго тут же развили бурную деятельность, при этом каждый точно знал, что делать. Кто-то собирал хворост, кто-то вешал над кострищем котёл и доставал какие-то припасы из седельных сумок, а кто-то занимался лошадьми. Глядя на всю эту суету, я вновь нацепила бейсболку, вытащила из рюкзака «пендель», но привязывать его к заду постеснялась, просто положила на землю и села на него.
Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько усталой и слабой. Было чувство, словно земное притяжение стало в сотни раз сильнее, и я еле таскала ноги, чувствуя невероятную тяжесть своего невысокого и тощенького, как элегантно выразились мужчины, тела. Но, включив логику, осознала, что будь здесь повышенное притяжение, люди никак не походили бы на землян, скорее уж — на черепах, таких же приземистых и неторопливых. Нет, всё было гораздо проще — куда-то испарилась моя привычная сила, видимо, туда же, куда и суперзрение, а так же суперслух и все другие мои суперспособности, бывшие со мной с рождения. Пройдя сквозь портал, я словно бы стала обычным человеком, слабым, беззащитным, уязвимым. И мне это совершенно не нравилось.
— Интересная подстилка, — Первый присел возле меня на корточки. Я потянулась к рюкзаку Хизер и, вытащив её «пендель», протянула мужчине. Тот тщательно осмотрел, ощупал и едва ли не обнюхал пластину из явно неизвестного ему материала. — Что это?
— Вспененный полимер, — и видя недоумение мужчины, пояснила: — Материал такой, специальный. Чтобы сидеть не холодно было. Попробуйте.
Первый попробовал. Оценил. Довольно похмыкал, покачал головой, бормоча: «Надо же, чего только не придумают». Надеясь, что контакт достаточно налажен, я решилась:
— А как мне обратно попасть? У меня родители там с ума сходят.
— Мне жаль, парень, — мужчина сочувствующе похлопал меня по плечу, отчего я едва не ткнулась носом в колени. — Тот маг, что ушёл от нас, унёс с собой единственный действующий артефакт, способный открыть портал в иной мир.
— Но он же вернётся? И мы с ним поменяемся обратно! — я с надеждой взглянула на своего собеседника и по выражению его лица поняла — зря надеюсь.
— Боюсь, что он не вернётся. Хонстейн — государственный преступник и знает, что здесь его ждёт в лучшем случае пожизненное заключение, поэтому возвращаться ему никакого резона нет. А во-вторых, чтобы активировать этот артефакт, ему пришлось задействовать уйму магической энергии. Он явно использовал десятки самых мощных накопителей, которые заряжались не один год. И даже если он обнаружит у вас достаточно мощный источник магии…
— У нас нет магии, — перебила его я, вздыхая.
— Даже так? Тогда тем более. И, в любом случае, возвращаться ему незачем, не для того он сбежал.
— И что теперь будет со мной?
— Это решать не мне.
— А кому?
— Совету магов. Наш отряд подчиняется ему. Иномирец — редчайшее явление, путешествий между мирами не было уже несколько тысяч лет, с тех пор, как последний из существующих артефактов вышел из строя.
— А как же тогда этот… Хостел?
— Хонстейн? Он очень талантливый артефактор и как-то сумел вернуть к жизни тот, что считался безнадёжно сломанным и бесполезным и хранился в музее. Выкрал, починил, и вот теперь ты здесь, а он — там, вдали от правосудия, и ничто не заставит его вернуться обратно.
Вот здесь этот мужчина — надо бы его имя узнать, — был не прав. Есть те, кто заставит этого Хостела, или как его там, не просто захотеть, а страстно пожелать вернуться назад и сдаться местным властям, которые будут казаться ему меньшим злом и вызывать меньший ужас, чем мои родственники. Ему ещё предстоит узнать, что моя семья делает с теми, кто посмел обидеть их ребёнка.
