- Ради бога, Марджи, никакая косметика не сделала бы из тебя супермодель.
Она объективно оценивала свою внешность и не питала на этот счет никаких иллюзий. Ее рот был слишком большим, нос — слишком маленьким, россыпь веснушек на щеках не мог скрыть ни один тональный крем. Она была не из тех женщин, на которых обращали внимание мужчины вроде Хантера Кэбота.
- Но ведь с лица воду не пить, не так ли? Кроме того, мы ведь женаты не по-настоящему. Это простая формальность.
Откинувшись на подушки, Марджи уставилась на бледно-зеленый потолок. Она не планировала встречаться со своим мужем до тех пор, пока его дед не прояснит ему всю ситуацию. Все прошло бы нормально, не появись Хантер Кэбот на две недели раньше.
Это он во всем виноват.
Но в глубине души Марджи признавала, что от этого ей было не легче.
Хантер быстро шел по знакомым коридорам, но голос женщины преследовал его. Каждый шаг отзывался у него в ушах ее словами.
Одинокий пожилой человек. Мог умереть. Стыдитесь.
Спустившись с лестницы, он подавил этот голос, выругался про себя, затем повернул налево и направился по коридору к последней двери справа.
Не постучав, он открыл дверь и вошел внутрь. В кабинете ничего не изменилось. Темные полированные панели на стенах блестели на свету, темно-коричневые кожаные кресла и диваны располагали к беседе. Вдоль стен стояли книжные шкафы, в которых можно было найти все, от классики до модных триллеров.
Но взгляд Хантера был прикован к улыбающемуся пожилому мужчине, встающему из-за стола красного дерева.
— Дедушка!
— Хантер, мальчик! Как я рад тебя видеть! — воскликнул старик, осторожно огибая стол. — Не ожидал, что ты приедешь на две недели раньше.
Хантер подошел к деду, который всегда был единственным родным человеком в его жизни. Когда Хантеру было двенадцать, его родители погибли в автокатастрофе, и он переехал к деду по отцовской линии. Саймону удалось заполнить пустоту, образовавшуюся в жизни внука. Сильный и уверенный в себе дед всегда был для него примером.
Обнимая Саймона, Хантер впервые заметил, как тот начал сдавать, и его сердце сжал ледяной кулак. Он сдержал поток вопросов, готовый обрушиться на старика, и заставил себя успокоиться.
Отстранившись, Саймон указал ему на кресло.
— Присаживайся. Ты уверен, что тебе следует ходить с раной в боку?
— Со мной все в порядке, дедушка, — заверил его Хантер, садясь в кресло напротив. Он мог подождать ответов на вопросы о женщине наверху минуту-две. — На самом деле это была просто царапина.
— С царапиной тебя бы не положили в госпиталь на четыре дня, мальчик.
Это было правдой, но он не хотел, чтобы Саймон беспокоился. Во время последней операции в Хантера попала пуля, но его жизни ничего не угрожало. Единственное, что напоминало о ране, — это боль при резком движении и небольшой шрам.
Поэтому он сказал, улыбаясь:
— Если бы это было серьезно, меня бы не выписали из госпиталя через четыре дня.
— Слава богу. Я беспокоился о тебе, Хантер.
— Я знаю. Прости.
— Не за что извиняться, — отмахнулся Саймон. - Это твоя работа.
Впрочем, он до сих пор неодобрительно относился к тому, что Хантер стал военным. Саймон всегда хотел, чтобы его внук занялся семейным бизнесом. Сидел за столом и управлял огромной империей Кэботов, созданной его прадедом много лет назад. Но Хантера никогда не интересовала деятельность, ограниченная стенами кабинета и графиком с девяти до пяти. Он хотел приключений. Хотел делать что-то важное. Служение родине вписывалось в эти рамки.
— И все же, — добавил он, — ты ведь не сможешь заниматься этой работой всю жизнь, не так ли?
Хантер нахмурился. Саймон словно читал его мысли. В последнее время он сам часто над этим задумывался. Особенно после ранения. Пять лет назад этого бы не случилось. Он раньше бы заметил засаду, быстрее бы спрятался в укрытие и избежал бы этой проклятой пули.
Но его выбор карьеры был последним, о чем ему сейчас хотелось говорить, поэтому он перевел разговор на ту тему, которая в данный момент волновала его гораздо больше:
— Забудь о моей работе. Дедушка, та женщина наверху мне не жена.
Сложив руки на худом животе, Саймон улыбнулся внуку.
- Нет, жена
- Похоже, все оказалось сложнее, чем я думал, — пробормотал Хантер, поднимаясь. Потирая затылок, он напомнил себе, что у этой женщины был целый год, чтобы втереться в доверие к его деду. Так что ему понадобится больше одной минуты, чтобы открыть Саймону глаза. — Я никогда не встречался с этой женщиной, дедушка. Что бы она тебе ни наговорила, это ложь, — добавил он, меряя шагами кабинет.
Улыбнувшись, Саймон подошел к нему.
- Она ничего мне не говорила, Хантер.
Остановившись, он сердито посмотрел на деда.
- Значит, ты позволил бы любой женщине, назвавшейся моей женой, поселиться в нашем доме? В моей комнате?
Саймон захихикал. Это был плохой знак.
— Ты не понимаешь, — сказал он. — Она не лгала мне насчет брака с тобой. Ей не нужно было этого делать. Это я устроил ваш брак.
— Что ты сделал? — Хантер недоверчиво уставился на своего деда. Он не знал, что и сказать. — Нет, это невозможно.
— Возможно, и я это сделал, — заверил его Саймон, полностью довольный собой. — Эта идея появилась у меня в прошлом году после инфаркта.
— Какая идея? — Хантер вернулся к своему креслу и опустился в него.
Белые брови Саймона поднялись вверх.
— Ответ на все мои вопросы. Я был в больнице. Где был ты, одному только Богу было известно. А Марджи была рядом со мной.
— Марджи?
— Моя помощница.
— Твоя... Ах, да, она мне говорила. — Помощница, которая превратилась в невестку.
— Марджи очень ответственная и исполнительная, — задумчиво произнес Саймон. — Она всегда знает, что делать.
— Кто бы сомневался.
Саймон нахмурился.
— Марджи не имеет к этому никакого отношения. Это была полностью моя идея. Помни об этом.
Взяв себя в руки, что далось ему нелегко, Хантер спокойно спросил:
— И в чем же заключалась твоя идея?
— Я нуждался в семье! — заявил Саймон, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Нужно было принимать решения. Хотя я сказал Марджи, чего хочу, у нее не было полномочий это осуществить. Для меня все могло плохо закончиться, но мне повезло.
Перед глазами Хантера тут же возник образ Саймона на больничной койке, подсоединенного к аппаратам, суетящихся врачей и невысокой рыжеволосой женщины, отдающей приказы. Он корил себя за то, что его не было рядом с дедом, когда тот в нем нуждался. Но чувство вины вовсе не означало, что он одобрял всю эту историю с женой.
