Я не пыталась создать себе особой настрой. Просто, поправив длинную юбку платья, неловко присела прямо на дощатый пол напротив пожелтевшего от времени скелета, уставилась на него и, привычно направив силу, как когда-то учил преподаватель по общей магии, пожелала.
Скелет гиеноподобной собаки чуть слышно скрипнул, ускорив ритм моего сердца. А затем, с задором задирая лапы, живо прогарцевал вправо бочком на трех оставшихся конечностях, со звонким треском ударился об стену и тут же рассыпался в мелкую крошку.
Еще с полминуты я, ошеломленная, недвижно рассматривала результат своих трудов.
Потом поднялась, медленно прошла мимо лежащей на полу кучки к небольшому окошку. Встала на цыпочки и распахнула его, чтобы развеять стоящий в тесной комнате запах.
Свежий воздух привел в чувство. Не было слез или громких истерик.
Я педантично вымела остатки скелета вместе с землей, втихаря выбросила, не забыв избавиться и от оставшейся целой конечности скелета. Самым тщательнейшим образом отмыла миску и еще раз проветрила комнату.
И только после всего этого почувствовала первое в жизни стойкое отвращение. Отвращение к самой себе.
Смотрясь в зеркало, я видела монстра. Маньяка, который только что замел следы своего чудовищного преступления.
Но ярче всего было чувство вины. Чем мои родители заслужили все это? За что боги назначили им столь жестокое наказание?
Всем известно, что не развивать свой природный магический дар чревато. Это было еще одной причиной, по которой избавлялись и от тех, кто ничего толком не умел. Подобные способности — они выше любых наших устремлений. С момента их обнаружения, именно они определяют твою судьбу, а не ты.
Но я твердо решила — пусть лучше меня в молодости сожрет изнутри недуг, не поддающийся лечению, чем я буду хоть как-то причастна к магии смерти.
Следующие пять лет я запрещала себе даже вспоминать о случившемся с теткой и проведенном обряде. Это оказалось куда легче, чем можно подумать. Заботы молодости вновь захлестнули меня и позволили выкинуть из головы тяжелые мысли.
Глава 2
Когда тебе семнадцать, вылазки с мальчишками уже неуместны.
С момента тех злополучных событий взгляды, кидаемые на меня представителями противоположного пола, сильно изменились, что до сих пор приводило меня в замешательство. Трансформация из девочки в девушку внесла определенные коррективы, и матушка свела на нет все мои легкомысленные прогулки с детьми прислуги.
К тому же она решила взяться за мое просвещение, и все чаще, к месту и не к месту, вела неопределенные беседы о высшем предназначении женщины. По делу маменька сказать так ничего и не решилась, а после я начала находить в своей комнате словно невзначай оставленные любовные романы, к слову, абсолютно невинного содержания.
Я же к тому времени в силу своего любопытства успела ознакомиться с нанийским трактатом «Сладкий сок персикового сада», где кроме красочных описаний были и весьма живописные картинки, на которых физическим способностям нанийцев могли позавидовать и бывалые акробаты.
Впечатление осталось противоречивое, но аура особой таинственности вокруг данного вопроса развеялась. Томно вздыхать над любовными романами, подобно многим своим сверстницам, меня так не потянуло.
Кроме странных и даже забавных бесед с мамой, которые не приносили мне особых неудобств, появились и куда более насущные проблемы.
Я была единственной наследницей знатного и, как мне казалось, богатого рода, а, следовательно, лакомым кусочком для того, кто искал выгодной партии своему отпрыску. Да и мужчины постарше моего отца, Вернис их раздери, начали выказывать заинтересованность в моей персоне. Масла в огонь подливало и то, что чем я старше становилась, тем больше походила на свою хрупкую красавицу-мать.
Я еще не выходила в высший свет в статусе потенциальной невесты, но родители уже успели получить множество предложений по поводу устройства моей судьбы. Хвала богам, отец был категорически против обсуждения этого вопроса всерьез.
Но в один день я поняла, что все не так просто...
В промозглый весенний вечер я, возвратившись с ежедневной прогулки раньше обыкновенного, привычно направилась в кабинет отца. Еще утром он обещал обсудить со мной один из заинтересовавших меня трактатов по алхимии, но в течение дня так ко мне и не поднялся, поэтому я решила напомнить ему об этом сама.
Дверь комнаты, где он работал и принимал посетителей, была приоткрыта. Я, уже собираясь войти внутрь, замерла, вдруг услышав незнакомый мужской голос.
Нет, к отцу имели привычку захаживать самые разнообразные гости, и знать их всех я не могла. Но что-то было в этом голосе такое, что я остановилась, чувствуя прозвеневшую в воздухе опасность.
И прислушалась.
— …да и возраст вашей дочери почти подошел. А учитывая финансовое положение вашей семьи на текущий момент, замужество Клариссы будет самым разумным шагом с вашей стороны…
— Вы… — судя по тону, отец вышел из себя, чего за ним обычно не водилось. — Вы вообще отдаете себе отчет, что произнесенное вами, фактически, является оскорблением?.. Кем вы себя возомнили?.. Да что вы вообще можете знать?! Явились в столицу с неделю назад и уже делаете вид, что…
— О, извольте, я знаю о вас достаточно. И про пагубное увлечение игрой в пан чо на деньги по вечерам четверга у достопочтенного господин Когнетери, и про то, как паршиво идут ваши дела. Владения не приносят прежней прибыли. Предприятие на грани банкротства из-за очевидной бездарности управляющего, и ваш двоюродный брат уже немало безвозмездно отдал вам, чтобы покрыть часть расходов. Но толку... В прошлом месяце вы продали имение покойной матери, и этого все равно не хватает. Вы живете, все так же шикуя и делая для общественности вид, что ничего не происходит… А ваша жена в курсе, что вы проедаете последние деньги? Как нерачительно…
В кабинете повисло тягостное, давящее на нервы молчание.
— Пошел вон, — четко произнес мой отец. — Пошел вон отсюда!
Я едва успела отступить назад, когда из кабинета пулей вылетел молодой мужчина в темно-зеленом камзоле, расшитом золотой нитью. Яростный взгляд его глаз цвета болотной тины прожег меня насквозь прежде, чем незнакомец успел взять себя в руки.
Он был выше меня на две головы. Его безукоризненную внешность с благородным лбом, пересекаемым выбившейся прядкой светлых волос, и высокими тонкими скулами портил, на мой вкус, лишь нос с легкой горбинкой да жесткая складка у уголка тонких губ. Эта складка, пожалуй, меняла весь его облик, придавая внешности обычного франта легкий налет хладнокровного мерзавца.
Я сдержанно кивнула и чуть присела, ровно настолько, насколько обязывал меня этикет, больше мечтая о том, как бы отвесила гостю крепкую пощечину за тон, с которым он смел разговаривать с моим отцом.
