– Не угодно ли водички газированной? Помогает переваривать шуточки Марка Германовича…
Девушка покладисто взяла стакан, сделал глоток и, не отрывая от него губ, бросила лукавый взгляд на виновника своего припадка. Виновник польщено просиял.
– Станислав Эдуардович, я распоряжусь, чтобы вам накрыли в первом кабинете, – сообщила Анна Сергеевна, удаляясь.
– И проследите, пожалуйста, чтобы все было как в лучших домах Ландо́на, – не удержался младший компаньон от тривиальной шутки.
Анна Сергеевна удалилась не так далеко, чтобы не услышать и не счесть за труд вернуться.
– В лучших домах London-а в это время пьют чай. Кстати, – она взглянула на Игоря, – с чем вы его, обычно, пьете, с молоком или сливками?
– С ромом и овсяным печеньем, – не затруднился с ответом Игорь. Подумал и уточнил: – Ром лучше ямайский. Печенье, если можно, датское…
– Вы о чем? – не выдержал Станислав Эдуардович. – Какие сливки? Какой еще чай с ромом?.. То есть, если вы, Игорь, предпочитаете ром, то ради Бога…
– Ой, не могу! Ой, приколисты! – зашлась в новом приступе смеха девушка.
Встревоженный Станислав Эдуардович шагнул к Игорю и конфиденциально полюбопытствовал:
– Эта девушка с вами?
– А что?
– Я в том смысле, что с ней явно что-то не так. По-моему, у нее истерика. Может ей стоить сходить на аквамассаж? Это рядом…
– Не поможет, – авторитетно заметила Анна Сергеевна, очевидно, обладавшая не только тонким слухом, но и большим жизненным опытом.
– Не обижайте ее, – сказал Игорь, – она потерпевшая.
– А-а! – сообразили в унисон Анна Сергеевна со Станиславом Эдуардовичем. Только младший компаньон, погруженный в мучительные воспоминания (что же я такого загнул, что она так заливается?), никак не отреагировал.
Наконец Анна Сергеевна действительно удалилась: скрылась в служебных лабиринтах заведения, провожаемая восхищенными взглядами большинства мужчин и отдельных женщин. Станислав Эдуардович, деликатно извинившись, увлек Игоря в сторонку.
– Видите ли, в чем дело, – начал он несколько смущенно. – Мне показалось, что вы… что вас… Как бы это потактичней сказать… Вам понравился наш старший администратор?
– Очень, – не стал запираться Игорь. – Знать бы еще кого вы имеете в виду, – уточнил он на всякий случай.
– Как – кого? – неприятно удивился Станислав Эдуардович. – Анна Сергеевна у нас единственный старший администратор…
– И, судя по всему, неповторимый, – улыбнулся Игорь улыбкой странной, не молодой и не обаятельной, и то, что мерцало при этом в его глазах, никак нельзя было назвать застенчивостью.
– Вы не так меня поняли, – поторопился внести ясность Станислав Эдуардович. – Анна Сергеевна – женщина совершенно свободная, незамужняя, независимая. Ни у меня, ни у Марка, ни у кого бы то ни было еще нет на нее никаких прав и никаких видов. Мы все – пас. И вам советую сделать то же… Надеюсь, вы меня понимаете?
– Честно говоря, с трудом, – признался Игорь.
– Как бы вам объяснить, чтобы не насплетничать… Короче, как говорят грузины, вариа́нтис а́рарис. Теперь поняли?
– Вы что, грузин? – удивился Игорь. – С виду ни за что не скажешь…
– Это начальник милиции у нас грузин. Мы с ним частенько на корте встречаемся. Большой любитель тенниса, между прочим. Вот я и перенял пару фраз из щегольства. Больше не получилось… А вообще-то я из рода польских шляхтичей, Кульчицких, может, слыхали?
– Еще бы, – кивнул Игорь и, указав глазами на младшего компаньона, недоверчиво уточнил: – Что, и у этого, который во фраке, тоже без вариантов?
– Без, – подтвердил Кульчицкий. – Хотя он и в смокинге. Прозодежда у него такая, он у нас казино заведует…
Но Игорь не дал увести разговор в сторону:
– Вы хотите сказать, она розовая?
– Розовая? – удивился Кульчицкий. – Почему розовая?
– Не знаю как у вас, а у нас в Питере так лесбиянок называют, – просветил Игорь провинциала.
– Так вы из Питера! – обрадовался Кульчицкий. – Признаться, люблю питерцев, особенно ленинградок! Вот это девочки! Не то, что расчетливые москвички…
И вдруг, резко прервав свои восторги, задумался, озаботился.
– Да, вот еще что… С минуты на минуту милиция прибудет…
Если вам по каким-либо причинам не хочется с ними общаться… Ну, сами понимаете, – расспросы, документы, протоколы… то дайте знать, мы все устроим…
Игорь сделал вид, будто не заметил, как напрягся его собеседник, равнодушно пожал плечами:
– Да мне, собственно, без разницы. На ваше усмотрение…
Кульчицкий попытался скрыть облегчение, но в намерении своем не преуспел.
– Вот и славно!
Он взглянул на часы.
– Думаю, нам пора за стол. Марк вас проводит, а я, с вашего позволения, отлучусь на полчасика…
И, уже уходя, вдруг вспомнил что-то важное, неотложное.
– Как, вы сказали, у вас в Питере этих меньшевичек называют, червоненькими?
– Розовыми.
– Да-да-да, розовые, розовые… Надо бы запомнить… Ну, я не прощаюсь…
Игорь в задумчивости вернулся к стойке, где был встречен шутливыми упреками младшего компаньона:
– Игорь Викторович, дорогой, как вам не совестно оставлять такую красавицу без присмотра! Я же просто замучился сам себя одергивать! Помилуйте, я ведь не железный…
Девушка прыснула. Игорь, рассеяно улыбаясь, оглядел утопавший в табачном дыму и законном полумраке бар. Не будь он свидетелем и участником, ни за что бы не поверил, что всего несколько минут назад здесь было светло, как на съемке, визжали пули, трепетали сердца, и какой-то идиот в мотоциклетном шлеме демонстрировал чудеса науки побеждать. Хорошо хоть не убил никого, с него бы сталось…
Он примостился рядом с девушкой. Та моментально приникла к его уху, жарко шепча:
– Вы там не обо мне шушукались?
– О тебе, – кивнул Игорь. – Ну-ка, признавайся как на духу: из каковских будешь?
– Я из Москвы! – вздернула девушка носик.
– Ясно. Расчетливая москвичка! Знаем мы вас, меркантильных и неискренних.
– Почему расчетливая? – заерзала девушка на табурете. – И никакая я не меркантильная. Да и не из Москвы я вовсе, а из-под Москвы. Знаешь город такой, Апрелевка? Там еще при царе Горохе завод грампластинок был…
– Гороховую знаю, об Апрелевке слышу впервые.
На стойке заблебетал телефон. Заскучавший без аудитории младший компаньон поспешил взять трубку и мило с нею пошутить:
– Личный секретарь старика Нерея на проводе! Comment alles-vous?[1]
