Влад продолжал смотреть на Дею исподлобья и молчать.
— Я хотела возненавидеть тебя, но ты не стоишь того, чтобы я засоряла этим чувством свое сердце, — выплюнула она в него едкие слова и яростно свистнула, подзываю Дорену.
Кобылка тот час прискакала и Дея умчалась прочь, ни разу не обернувшись на замершего Влада, провожающего ее взглядом.
Когда она подъехала к лесу, смысл всего происходящего уже осознался ею в полной мере, пересекая красным пунктиром ее жизнь, на «до» и «после». Гнев на Влада, словно кислота разъедал сердце, и череда нелицеприятных видений мелькала у нее в голове. В одном из них она отдавала незадачливого мстителя своим Озерным девам, и они утаскивали его на дно, делая своим пленником. В другом — она разгромляла весь его дом вместе с лабораторией. Но самым сладостным было представлять, как она разбивает дубиной его драгоценную зеркальную инсталляцию.
В лес она ворвалась выпущенной стрелой и если бы не Дорена, то налетела бы на ближайшее дерево. Встряска немного отрезвила Хранительницу, спешившись, она отпустила лошадь и пошла пешком. Сначала Дея хотела направиться прямиком к русалкам и рассказать им все, что она узнала этим утром. Но представив, в какую ярость впадет лес, узнав кто виновник всех их бед, направилась в сторону дома, стараясь не касаться елей, ведь сейчас ей при всем желании не удалось бы скрыть своего негодования. А деревья могли прочесть все что она думает о Владе.
Мысли беспорядочно носились в голове взбесившимися птицами. Злость на Влада, предстоящий праздник, месть Ихаиля. Она не могла сейчас позволить этой истории всплыть наружу. Неизвестно как на это отреагирует лес, не хватало еще скандала накануне праздника Последней луны, подготовка к которому и без того проходила не гладко.
На секунду она засомневалась, имеет ли право утаивать эту новость и от Яна? Но потом, явственно представив лицо друга, узнающего о том, кто является устроителем всего этого безобразия, она поняла, что имеет.
Девушка знала Яна как саму себя, он ринется на Влада без раздумий, и тогда начнется такая заварушка, которую уже и не остановишь. Одного из них она лишиться точно, а возможно и обоих, ведь когда эта новость всплывет, Влада будут судить, а о суровости законов применяемых к Ведам она уже знала.
Боясь выйти из дому, не поведав ненароком лесу о случившимся, Дея так и просидела весь день у незажженного камина, пытаясь найти решение. Старательно запечатывая свои мысли в самих глубинах памяти, она готовилась к завтрашнему дню. Ей предстояло начать непосредственную подготовку к первой лунной ночи в ее лесу.
Поскольку лес простоял долгое время невостребованным, в нем скопилось много сушняка, и его Дея собиралась разрядить, устроив настоящие пионерские костры во время празднества. Но для того чтобы ее план осуществился, ей были необходимы дровосеки и их она намеревалась попросить у Вайеса, отправившись к нему завтра же. Пытаясь обдумать все детали предстоящих приготовлений в мельчайших подробностях, она яростно сражалась с беспорядочностью мыслей, метавшихся в ее голове. Черным мороком на нее ниспадали последствия сегодняшних событий, расслаивая ее душу. Сердце казалось, покрывается струпьями, оно больше не желало быть ее составляющим, оно отчаянно рвалось наружу, мучая несчастную девушку.
Ей бы пойти к озеру, окунуться в его целебные воды, растворить свою боль, но нельзя. Единственно на что Дея могла рассчитывать, так это на спасительный сон, но он не шел к ней, как ни старалась она его призвать. Ворочаясь ночью в постели, Дея вдруг услышала, как в двери ее домика постучали. Сначала девушка подумала, что ей это слышится, но стук повторился. Зажигая дампу, она спустилась вниз и, отворив двери, удивленно уставилась на ночного гостя.
— Вы позволите? — спросил глава Мрамгора, закутанный с головы до пят в темный балахон.
Дея кивнула, пропуская гостя.
— Я извиняюсь, что потревожил вас так поздно, но… Но… — Вайес запинался, не в силах подобрать оправдания столь позднему визиту.
— Да вы проходите, садитесь и балахон мокрый снимайте. Я разведу огонь.
Вайес разоблачился и сел, Дея оживив камин, устроилась напротив гостя.
— Говорите же, что привело главу Мрамгора к гонимой Госпоже Синего леса в ночи, — попросила она, стараясь улыбаться.
— Мне стало известно о проникновении в запрещенное крыло замка, туда где располагаются темницы. Влад единственный кому эти коридоры не дают покоя. Я пришел именно сюда, потому что вас с ним видели сегодня недалеко от замка. Мне доложили, что вы… Мм-м-м… Немного повздорили. Это правда?
Дея кивнула и скривила губы, представляя с каким аппетитом горожане, примутся смаковать эту пикантную новость. Какими колоритными подробностями обрастет этот анекдот, а главное, как на нее будут смотреть во время праздника.
— Это вы с Владом проникли в подземелье? — напрямую спросил Вайес.
— Да, — честно ответила Дея.
— Я осмелюсь спросить, зачем он вас туда водил? — проговорил Вайес дрожащим голосом.
— Он показывал мне темницу своей матери.
Вайес устало уронил голову в ладони и замер.
— Вы ведь знаете, зачем он меня туда водил, не так ли? — поняла Дея.
— Догадываюсь, — проговорил он, поднимая голову. — Если дела касаются Влада, то ничего нельзя знать наверняка.
Вайес на некоторое время замолчал, глаза его застыли, он ушел в себя, а потом, не меняя отсутствующего выражения лица, он заговорил снова.
— Влад рос трудным ребенком. Он всегда был импульсивным, неуправляемым, гневным, но подавал большие надежды в ворожбе. В магической школе ему не было равных, все ему давалось легко, к тому же он был ненасытен в своем стремлении познать как можно больше в области магии. Но было нечто, с чем он справлялся хуже своих сверстников, а точнее не справлялся вовсе. Он не умел контролировать свои чувства, был очень вспыльчив, и уже тогда пугал всех своей изощренной изобретательностью. С ним почти никто не хотел знаться, кроме Адель. Она была единственным ребенком, способным переносить его вспышки неконтролируемой ярости. Впрочем, они никогда, насколько я знаю, не были направлены на нее. Адель не являлась ни Ведом, ни Хранителем, она была просто очень терпеливым и удивительно смышленым ребенком, готовым участвовать в самых опасных экспериментах своего друга. Влад был к ней привязан, однажды он лишил дара речи мальчишку, который не лестно отозвался о происхождении Адель. Ему было всего тринадцать лет, а он умудрился сплести такое заковыристое проклятие, что никто не смог его нейтрализовать.
Но Адель умерла, она была из той самой деревни, что превратилась в Белый остров. Горе Влада оказалось столь сильным, а неспособность справиться с ним настолько разрушающей, что он чуть было не умер от разрыва сердца. Мать откачала сына, с трудом вернув к жизни, но те несколько секунд, на которые сердце Влада остановилось, навсегда изменили его живую и страстную натуру. Морита сама потом говорила, что вернула к жизни лишь слабую тень своего мальчика и то, что умерло в нем в тот день, не в силах воскресить уже никто.
