Книга Мои 99 процентов - Салли Торн

Он оступается, и виски из его стакана выплескивается на пол. Он быстро восстанавливает равновесие и идет прочь. Кажется, успел здорово набраться.

– Заткнись! – шиплю я ей.

До сих пор я вообще толком не замечала этого типа, но сейчас понимаю, что он высокий, красивый, татуированный. Мышцы, задница, мотоботы. Годен по всем параметрам. И даже лицо довольно фактурное.

Представляю себе, как пытаюсь с ним поговорить. Потрогать его. Познакомиться поближе. Потом думаю, как он будет проделывать все то же самое со мной.

Возможно, он мог бы подкинуть меня до аэропорта.

– Я пас, – говорю я, бросаю в сторону Холли взгляд, недвусмысленно говорящий: «Не лезь не в свое дело», и вижу, что мое сообщение достигло адресата.

Примерно час мы с ней вежливо избегаем друг друга; она отпускает выпивку, а когда приходится пробивать чек, то взирает на кассовый аппарат с таким священным ужасом, словно видит его впервые в жизни. Мне страшно даже думать о том, сойдется у нас сегодня касса или нет.

Я волоку из подсобки очередной бочонок с пивом, и мое сердце начинает знакомо колотиться о грудную клетку. И вроде бы у меня должно хватать соображения, но все равно это становится неожиданностью, потому что я идиотка. Казалось бы, врожденное нарушение сердечного ритма – это вещь, к которой рано или поздно привыкаешь, но я каждый раз думаю: господи, опять! Это те грабли, на которые я регулярно наступаю и тут же благополучно забываю до следующего раза. В остальном я в свои двадцать шесть лет совершенно здорова, но сейчас мне приходится присесть в кресло Энтони, чтобы переждать внезапную темноту перед глазами и тошнотворное трепыхание в груди.

– Тебе нехорошо? – обеспокоенно спрашивает Холли, выглядывая из-за двери. – Девушки не должны таскать тяжести.

– Да спину немного потянула, – не задумываясь, вру я, потирая поясницу. – Иди в зал.

– Надо было Кита попросить, – упрямо говорит она, и я указываю пальцем на дверь, пока она не исчезает.

Тем временем мое сердце продолжает галопом мчаться вверх по пожарной лестнице небоскреба, причем на деревянной ноге. Шажок – пауза – прискок – подтянуть деревяшку. Все выше и выше, и никаких тебе перил, только без паники, главное – не полететь навзничь во тьму. Надо потерпеть, сейчас все пройдет. Но на этот раз я дышу так тяжело, как будто сама взбираюсь по лестнице. В такие моменты я почти ощущаю сердитую тревогу Джейми, клубящуюся вокруг меня; он силой своей воли заставил бы мое сердце биться снова.

Это Джейми виноват в моих проблемах с сердцем. Это он оторвал меня от пуповины в материнской утробе, чтобы неторопливо приложиться к ней самому, а потом с улыбочкой наблюдал, как я синею, прежде чем возвратить ее мне обратно. Мой кардиолог заверил меня, что такое невозможно, но я совершенно в этом уверена. Это абсолютно в духе Джейми.

По всей видимости, первой на свет должна была появиться я, но Джеймисон Джордж Барретт в самую последнюю секунду сделал рывок и обошел меня в очереди на выход. Он выскочил из мамы первым, розовый и крепкий, с воплем: «Есть!» Он был в верхнем процентиле по всем параметрам. Я же родилась желтушной и первую неделю своей жизни провела в скороварке для младенцев, подключенная к кардиомонитору. С тех самых пор Джейми опережал меня всегда и во всем, зарабатывая бесчисленные очки в классах, офисах, барах, зеркальных поверхностях, а возможно, и в постелях. Тьфу, гадость какая!

Видимо, с парнями в баре я без проблем управляюсь потому, что имела дело с альфа-самцом еще в утробе матери.

В городе, где теперь живет Джейми, сегодня шел дождь. Я представляю себе, как мой братец прогулочным шагом направляется по улице на работу своей мечты в инвестиционный банк. Понятия не имею, чем он там занимается. Наверное, купается в золотых монетах в банковском хранилище. Он в своем плаще «Берберри», с черным зонтом в одной руке и телефоном в другой. Бла-бла-бла. Деньги, деньги, деньги.

Что он сейчас сказал бы, если бы не наша ссора, после которой он перестал со мной разговаривать?

Дыши давай, ты уже вся серая.

Отвлечься на мысли о Джейми – уловка, которая всегда срабатывает. Я направляю свое раздражение на него, а не на собственный барахлящий мотор. Мой мучитель одновременно исполняет роль и моего якоря.

Дарс, тебе пора серьезно заняться своим сердцем.

Из-за моего дурацкого сердца медицинская страховка стоит мне бешеных денег, и мои заработки в этой дыре с трудом покрывают ежемесячные взносы. Когда я об этом думаю, меня еще больше начинает тошнить от этой работы.

Мой сердечный ритм возвращается к жалкому подобию нормы. Однако до тех пор, пока мы с Джейми не помиримся, я пытаюсь справиться с невозможным: строить жизнь без своего брата-близнеца. Раздумываю, не отправить ли ему сообщение с какой-нибудь небрежной шпилькой, но потом вспоминаю, что ничего у меня не выйдет. Я пытаюсь справиться со второй невозможной в наше время в моем возрасте вещью: жизнью без мобильного телефона.

Телефон я утопила в унитазе, когда пару недель назад мы с Винсом в выходные ходили в бар «У Салли». И в тот самый момент, когда он шел ко дну, на экране высветился входящий звонок и фотография самодовольной физиономии моего братца. Ну разумеется, ему вздумалось позвонить мне впервые за черт знает сколько месяцев ровно тогда, когда мой мобильник был в недосягаемости под толщей грязной воды, ни раньше ни позже. Экран померк, я вымыла руки и вышла за дверь.

Мои родители убили бы меня, если бы узнали, что у меня нет телефона. Они убили бы меня, если бы узнали, что холодными ночами я разгуливаю по дому без теплого халата. Твое сердце! Ужас, кошмар! Но что хуже всего, у меня такое чувство, будто никто даже не заметил, что я осталась без связи. С тех самых пор, как я расплевалась с Джейми и он уехал, мой телефон перестал звонить. Это он у нас тот огонек, к которому все притягиваются.

До меня доносится звон разбитого стекла и несколько громких возгласов. Бьющееся стекло приводит мужчин в состояние возбуждения. Я соплю, собираясь с духом. За многие годы я проделывала это сто раз, но от этого приятнее не становится.

– Что там у вас?

Топоча тяжелыми ботинками, я появляюсь из подсобки и вижу ухмыляющиеся мужские лица. Холли собирает осколки битого стекла, лицо у нее пылает. Повсюду лужи пива, ее футболка спереди вся мокрая. Никогда в жизни не видела девушку, которая находилась бы в настолько бедственном положении.

– Эта тупая курица даже пиво налить не в состоянии. – В этой группе альфа-самец – сквернослов, по виду похожий на строителя. – Ну, хоть симпатичная. В отличие от той.