Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
– Все пошло прахом! – воскликнул я, когда он зажег газ и запер двери. – За нами следят! За нами шли по пятам, начиная от самого города, и теперь тут нас сторожит сыщик.
– Откуда ты знаешь? – спросил Раффлс, быстро поворачиваясь ко мне, но без малейшего огорчения.
Я рассказал ему, как я узнал.
– Наверное, – присовокупил я, – это и был тот парень, которого мы видели сегодня в трактире.
– Сыщик? – спросил Раффлс. – Так ты, стало быть, не узнаешь сыщика, когда наткнешься на него, Банни?
– А если это не был тот парень, так кто же он?
Раффлс покачал головой.
– Подумать, что ты сейчас лишь проболтал с ним целый час в биллиардной и не мог распознать, что он за птица.
– Шотландский фотограф!..
Я онемел от изумления.
– Он действительно шотландец и, пожалуй, фотограф, но он же инспектор шотландского округа Мэкензи. А ты не мог раскусить его в течение целого часа. Ах, Банни, Банни, ты совершенно не создан для преступления!
– Но, – сказал я, – если это Мэкензи, так кто же тот субъект, от которого бежали мы в Варбеке?
– Тот, за кем сыщик следит.
– Так он следит не за нами?
Раффлс поглядел на меня с состраданием и вновь покачал головой, протягивая мне свой раскрытый портсигар.
– Не знаю, разрешается ли курить тут в спальне, но лучше возьми-ка ты сигарету, Банни, и держись крепко. Я собираюсь сказать тебе нечто обидное.
Я разразился смехом.
– Говори что угодно, дорогой Раффлс, если только Мэкензи гоняется не за нами с тобой.
– Ну, разумеется, нет, и не может быть этого. Да никто, кроме прирожденного Банни, не в состоянии допустить хоть на минуту что-либо подобное. Неужели ты серьезно думаешь, что он сидел бы тут и, зная обо всем, глядел бы, как его человечек поигрывает на бильярде перед самым его носом? Положим, он мог бы. Это кремень, Мэкензи, но я-то не такой кремень, чтобы выиграть партию при подобных условиях. По крайней мере, я не думаю, что способен на это. Интересно бы, впрочем, попробовать, хотя и в данном случае положение было не лишено известной пикантности, но я знаю, что Мэкензи не помышляет о нас. Кроули, видишь ли, сообщил мне обо всем этом после обеда, и, кроме того, я сам заприметил одну из темных личностей нынче днем. Ты думал, что это сыщик заставил меня стрекануть из трактира. Право, не знаю, почему я не сказал тебе тогда же, но это было как раз нечто противоположное. Этот краснорожий горлан – один из самых искусных мазуриков в Лондоне, я однажды пил с ним, заключая союз взаимопомощи. Я был в тот момент прыщелыгой с головы до пят, и ты теперь поймешь, что я не желал подвергаться напрасному риску, чтобы меня вдруг узнал подобный экземпляр.
– Он не один, как я слышал?
– О, да, разумеется. Есть по крайней мере еще один с ним, и предполагают, что он раздобыл сообщника тут, в самом доме!
– Тебе сказал так лорд Кроули?
– Кроули и шампанское с ним заодно… по секрету, разумеется, как и тебе твоя барышня. Но даже и по секрету он ничего не сообщил мне о Мэкензи. Сказал только, что есть тут в толпе гостей сыщик, вот и все. Допущение его в качестве гостя, разумеется, величайший секрет, который надо скрывать от всех приглашенных: это может их оскорбить. А еще пуще надо это скрывать от прислуги, за которой сыщик особенно должен следить. Вот мои сведения о положении дел, Банни, и ты должен согласиться со мной, что партия оказывается несравненно интереснее, чем мы могли воображать.
– Но и несравненно труднее для нас, – проговорил я со вздохом под влиянием малодушной тревоги. – На этой неделе наши руки, во всяком случае, связаны.
– Не совсем, дорогой Банни, хотя я согласен, что шансы против нас. Но даже и в этом я не вполне уверен. Существуют всякого рода возможности при подобных тройных комбинациях. Заставь А следить за В, и его взгляд уже не будет тогда направлен на С. Эта теория очевидна. Только Мэкензи чрезвычайно крупное А, и мне будет прискорбно иметь с ним какую-либо переделку в здешнем доме. Хотя великолепно было бы втереться между А и В и одурачить их обоих! Это стоит громадного риска, Банни, подобная штука! Стоило бы риска даже и просто вырвать хоть что-нибудь из лап такой старой лисицы, как В с его шайкой, да еще в его исконном излюбленном деле. Ах, Банни, это будет очень похоже на крикет, клянусь Юпитером! Как джентльмены и игроки около одних и тех же воротец!
Глаза Раффлса сверкали так, как я уже давно не видел. Они светились преступным восторгом, вспыхивавшим у него лишь при мысли о каком-нибудь новом сумасбродстве. Он сбросил ботинки и начал метаться по комнате быстро и бесшумно. Никогда еще я не видал Раффлса таким возбужденным.
– Дорогой мой Альфред, – сказал я, подражая собственной его манере, – ты чересчур уже увлекаешься игрой высшей школы. Смотри, ты падешь жертвой спортсменских стремлений, и ничего больше. Воспользуйся же этим уроком и не заносись так высоко, если хоть чуточку дорожишь нашими шкурами. Изучай дом, сколько тебе вздумается, только не вкладывай свою голову в пасть Мэкензи!
Моя сильная метафора заставила его остановиться, он стиснул зубами сигарету, и между сверкающих глаз появилась глубокая складка.
– Ты совершенно прав, Банни, я не буду больше, право, не буду. Только видел ли ты ожерелье старухи Мельроз? Я мечтал о нем целые годы, но я не буду валять дурака, клянусь честью, не буду!.. Однако, черт возьми, подставить ножку профессорам да еще и самому Мэкензи, это была бы большая игра, Банни, очень большая игра!
– Только не следует начинать ее на этой неделе.
– Нет, нет, я не буду… Но меня занимает, как профессора думают приняться за работу. Вот что мне хотелось бы знать. Я соображаю, действительно ли у них есть сообщник в доме. Как бы мне хотелось разведать их план… Но так и быть, Банни, не беспокойся! Все будет по твоему желанию.
При таком заверении я ушел в свою комнату и улегся в постель с облегченным сердцем. Во мне оставалось еще настолько честности, что я радовался отсрочке наших теперешних подвигов, трепетал перед их выполнением, оплакивал их неизбежность. Иными словами, это подтверждало и без того слишком очевидный факт, что я был несравненно слабее Раффлса, был плох по всем пунктам. Впрочем, и у меня было одно, пожалуй, ценное качество: я обладал способностью отбрасывать неприятные думы, не связанные тесным образом с настоящим моментом, совершенно выкидывать их из головы. Применяя эту способность, я наслаждался в последнее время легкомысленной жизнью в городе с такой же постыдной беспечностью, как я отрекся от нее год тому назад. И точно так же здесь, в Мильчестере, в течение вызывавшей столько опасений крикетной недели я, собственно, в конце концов отлично проводил время.
Правда и то, что здесь выступили и другие факторы, способствовавшие моему приятному разочарованию. Во-первых, на крикетном поле аббатства оказались еще более зеленые игроки, нежели я. Кроме того, в самом начале недели, когда это было важнее всего для меня, я вызвал немало восторгов одним счастливым ударом. Мяч, гул от которого я прямо-таки слышал, почти сам вскочил мне в руки, и даже лорд Амерстез отметил этот подвиг, публично поздравив меня. Такая счастливая случайность не прошла бесследно, в том числе и для меня. И так как ничто не ободряет сильнее, чем успех (а постоянное одобрение величайшего крикетиста на этом поле было само по себе крупным стимулом), то я действительно сделал один-два порядочных удара, когда до меня дошла очередь. Мисс Мельвиш говорила мне вечером самые милые вещи во время бала в честь наступившего совершеннолетия виконта Кроули. Она сказала мне также, что именно в эту ночь разбойники хотят сделать решительное нападение, и была вся исполнена трепета, когда мы вышли с ней в сад освежиться. Она невольно боялась, хотя все помещение было ярко иллюминовано вплоть до утра. Между тем, невозмутимый шотландец производил свои бесчисленные снимки в течение дня и проявлял их в течение ночи в темной, отлично приспособленной к этому комнате в служебных пристройках. И я твердо убежден, что только двое из всех гостей знали, что мистер Клефан из Данди – инспектор шотландского округа, знаменитый Мэкензи.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
