Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Мои две комнатки располагались на западной стороне дома, под самой крышей с ее каминными трубами. На том же этаже размещалось около дюжины комнат, двери которых выходили в коридор, который тянулся с севера на юг. Из всех окон, смотревших на запад, открывался роскошный вид на загубленные сады Линтонса, на тропинки, таящиеся среди буйно разросшихся самшита и тиса, на переплетенные запущенные кусты садовых роз, на упавшие статуи и испоганенные клумбы, на парк с лугом, на усыпальницу, а вдали виднелась темная линия деревьев и лесистые уступы.
– Вы уже обошли поместье? – поинтересовалась я. – А на мосту были?
Мне хотелось, чтобы он ответил «нет». Тогда то, что там (чем бы оно ни было), я смогу открыть сама, одна. При этом я надеялась, что он скажет: да, он видел мост, и тот сделан в палладианском стиле[4], – чтобы я больше не готовилась испытать разочарование.
Палладианский мост: утонченная архитектура меж двух берегов. Чаще всего такую конструкцию венчает храм: каменные балюстрады и колонны, фронтоны и колоннады под свинцовой крышей, потолки с кессонами[5], статуи. Охлаждаемый водой летний домик, открытый с обоих торцов и выстроенный богачами для того, чтобы прогуливаться, проходя его насквозь, или проезжать через него в экипаже. Мост, который я себе воображала, поднимался над озером, пересекая его пятью изящными арками, а на балюстрадах вырастал захватывающий дух открытый храм. Все сооружение виделось исполненным приятной симметрии, и замковые камни при этом были украшены тонкой и изысканной резьбой. Не просто мост, не просто средство перебраться с одного берега на другой, а нечто выстроенное ради любви, ради тайных свиданий, ради красоты.
Питер выпрямился.
– Ах да, там же есть мост? Я все собираюсь спуститься к озеру поплавать, но столько дел в доме, да тут еще Кара и винный погреб. – Он пнул ногой свернутую половину ковра и засмеялся: – Хотите избавиться от парочки трупов, да?
2
Когда я просыпаюсь, рядом никого нет. В животе у меня бурчит, и я уверена, что пропустила обед или завтрак, а может, и то и другое. Но больше всего мне нужен глоток воды. Мне оставили стакан на столике рядом с кроватью, но я могу только скосить на него глаза. Мои руки и ноги больше не подчиняются командам сознания. Те, кто здесь работает, поменяли мне простыни и ночную рубашку, и я со стыдом думаю, как они касались моего больного тела, этих розовых и бурых пятен, этих увядших мышц. От кого-то когда-то я слышала, что с годами тебе становится уютнее в собственной коже, ты снисходительнее относишься ко всем своим складкам и морщинам. Но это не так. Раньше я была крупной женщиной, «пышнотелой», как заметил однажды Питер. А сейчас вся эта плоть растаяла, но кожа осталась, и вот я лежу в ней, словно в луже самой себя. Закрыв глаза, я поворачиваю голову к окну. Сквозь веки светит ярко-алое. Я возвращаюсь.
* * *
Золотисто-зеленый свет: день только начинается. Я снова в своей ванной на чердаке. В Линтонсе моих воспоминаний всегда сияет солнце: иногда случалось упасть нескольким каплям дождя и раскатиться грому, но ничего большего. Это мое первое утро здесь, и я собираюсь на озеро. Но сначала я как следует отскребла ванну, раковину и унитаз, вымела волосы, оставшиеся после того, как я содрала куски ковра; их я еще раньше стащила вниз по лестнице, вынесла наружу и закинула на кучу мусора, которую унюхала позади конюшни. Я надела материнские серьги от Хэтти Карнеги[6] и убедилась, что цепочка с материнским медальоном у меня на шее. Может, это и странно – наряжаться на прогулку, но мне нравилось носить эти вещи, чтобы вспоминать о матери, чтобы при случае поднести руку к уху или к шее – и снова услышать ее голос и увидеть полный любви взгляд, которым она смотрела на меня до того, как ушел отец.
Когда я перевязывала шнурок, одна из материнских сережек выпала из мочки, словно мы, все трое – я, мать и сережка, – знали, что эти украшения мне не идут. Мелкие кусочки горного хрусталя вокруг зеленого пекинского стекла, штучка, сделанная для обладательницы более миниатюрных ушей. Сережка поскакала по полу ванной, и я погналась за ней, но она блестящей мышкой исчезла в щели между досками. Сняв другую сережку, я положила ее на полку рядом с пудрой и сунула пальцы в дырку, протискивая их все дальше, пока костяшки не застряли. Внутри я чувствовала лишь теплый воздух. Но доска оказалась расшатана и теперь свободно гуляла среди своих соседок. Я подцепила ее пальцами и удивилась, когда она поднялась, явив проходящие внизу балки. В широких проемах между ними обнаружилась масса когда-то потерянных вещей – словно остатки микроскопического кораблекрушения вынесло на темный песок морского берега: булавки, ржавое бритвенное лезвие, пуговица, две заколки, несколько грязных бусин от порванного ожерелья – и моя сережка. Она притаилась рядом с металлической трубочкой диаметром с толстую сигару, видневшейся из-под слоя пыли. Я попыталась ее вытащить, но оказалось, что она прочно прикреплена к чему-то. От моих усилий она повернулась, приняв вертикальное положение: маленький телескоп. Лизнув палец, я очистила на верхнем конце то, что казалось мне стеклянным диском, а потом наклонилась к трубке, чтобы посмотреть в нее.
Мне открылся вид сверху на другую ванную комнату, более просторную и величественную, чем моя. Ванна на львиных лапах со шторкой из деревянных планок и узорчатая раковина. Все это – искривленное, слегка скрученное, потому что линза искажала вид. Дверь была открыта, и желтый язык утреннего солнца из соседней комнаты лизал пол. На заднем краю раковины лежал на фарфоровой тарелочке свежий кусок мыла, а рядом, на столике, в беспорядке теснились какие-то баночки, бутылочки с духами, зубные щетки. Тут дверь открылась шире, и вошел мужчина. Лишь когда он остановился перед унитазом, я поняла, что это Питер. Я отшатнулась назад, прикрыв ладонью окуляр, и безмолвно застыла, словно вошедший мог в любой момент взглянуть вверх и обнаружить меня. Я вспомнила, как он говорил, что эти комнаты внизу собирались предоставить мне, и теперь была рада, что мне досталась пара бывших помещений для слуг и армейская койка с тоненьким матрасом.
Я сохраняла неподвижность, пока не услышала, как в унитазе спускают воду. Только тогда я вернула трубку в горизонтальное положение и вставила доску на место.
* * *
Мистер Либерман и мне прислал что-то вроде инвентарной описи, приложив отдельную страницу со схемой маршрута и ключом. Этот листок он явно выдрал из описания Линтонса, сделанного для продажи:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
