— Подробнее.
— Трое, в местной военной форме. На одном противосолнечные очки. Наблюдение не ведут. Пулемет в безопасном положении.
— Винтовки?
— Не наблюдаю.
Пулемет — это все же проблема, особенно станковый. Им придется взбираться наверх, с той позиции они — как на ладони, мать их. А этот пулемет — если уроды догадались, что его нужно время от времени чистить и смазывать — опасная штука, тарахтит и тарахтит. И какая-нибудь пуля может и в цель попасть.
— Наведи.
— Внимание на галерею. Работа — по появлении целей.
— Понял…
Снайпер двинул затвор вперед, запирая его — и замер в готовности.
А примерно в это же самое время, когда дальний разведывательный патруль 22САС вышел на позицию — только что вернувшийся из Санкт-Петербурга князь Самед собрал мудрецов — Рашидов, чтобы объявить им свою княжескую волю.
Нет, не проходите мимо, ибо это важнее, чем вы думаете. Казалось бы ничего необычного — глава вассального государства съездил в столицу, чтобы лично увидеть сюзерена и принести ему положенные знаки внимания и уважения. Но это нормально сейчас, когда от Адена до Санкт-Петербурга — несколько часов лета на комфортабельном авиалайнере. Тогда — само это путешествие было безумием намного более тяжким делом, чем хадж в Мекку, которая, кстати, была совсем рядом, но по пути в Мекку паломников грабили.
Первым делом надо понять всю сложность этого маршрута. Князь Самед первым делом был вынужден добираться до Адена — а сделать это не так то просто, ибо княжество его — самое далекое от Адена, федеральной столицы, и дорога до Адена — отнюдь не проста и не безопасна. Муртазаки — только и ждали путешественников на таких вот горных дорогах, а пропустить княжеский караван, в котором наверняка немало золота и в обозе и на руках — они не могли. Пришлось идти на хитрость — князь отправился один, всего с двумя спутниками и под видом не слишком богатого торговца скотом, гонящего стадо на базар, на продажу. Если бы кто-то увидел его в таком виде — это могло навсегда подорвать его намус — авторитет, и стать прологом к мятежу племен или к дворцовому перевороту. Князь должен быть князем во всем, в каждом своем проявлении, иначе он не князь.
Добравшись до Адена, князю Самеду пришлось сесть на самолет. Это для нас сейчас — сесть на самолет не означает ничего особенного. Даже безденежный студиозус — иногда может себе позволить билет — перед самым вылетом нераспроданные продаются за половину и даже за треть цены. А князь Савмед родился и вырос там, где диковиной была машина, а основным средством передвижения был осел, паланкин, который несли рабы, да собственные ноги. Для воспитанного в традиционализме и страхе перед Аллахом мужчины средних лет сесть на самолет — означало переступить через себя, через все свои представления о мире, о допустимом и недопустимом. В качестве аргументов — радикальные муллы нередко говорили, что тот, кто летает по небу — бросает вызов самому Аллаху и для мусульманина сесть в самолет — означает бросить вызов Аллаху. Но князь Самед все-таки сел в самолет — большой, четырехдвигательный Сикорский — и с ужасом, закрыв глаза, ждал конца полета.
Затем — ему пришлось пережить две пересадки — в Неджде и в Багдаде. В Неджде — местный правитель относился к нему вовсе даже недружелюбно, равно как и ко многим другим — он втайне мечтал собрать все земли Аравии в одно государство, и князь Самед, как человек авторитетный — был одной из помех на пути. А помехи здесь устраняли при первой возможности, любым способом и любой ценой — и если для этого потребуется, скажем, сбить самолет — то никого и ничего не остановит.
Наконец — он прибыл на землю Империи — его самолет приземлился в Севастополе и там, прямо на поле — его ожидал кортеж машин из гаража ЕИВ. Длинные белые Руссо-Балты, которые могут разгоняться до ста пятидесяти в час. Это было еще страшнее — на горных дорогах князь Самед закрывал глаза и молился Аллаху, ему казалось, что они вот — вот канут в бездну. Но они благополучно прибыли в Ливадию, где князь Самед удостоился Высочайшего внимания. С ним обошлись со всем уважением, даже большим, чем то, которое полагалось оказывать правителю крохотного вассального княжества. Князь Самед пробыл в Ливадии несколько дней, он принимал с ЕИВ малый военно-морской парад в Севастополе по случаю приезда высокого гостя, побывал на борту авианосца Пересвет и линкора Рюрик, побывал на заводе, который строил военные корабли и круизные лайнеры, потом — на заводе, на котором выпускали молоко — и даже имел честь снять пробу с продукции. Пробу снял и сам Государь, выразив Высочайшее одобрение, и изволил расписаться в книге почетных гостей. Для араба — молоко имеет особое значение, это привилегия только богатых и очень богатых людей, способных прокормить корову. Обычно — арабы едят не само молоко — на жаре оно быстро скисает — а кефир с зеленью, кислый соленый самодельный сыр, или местное лакомство — соленые катышки из сухого, скисшего молока. Вообще, арабские национальные блюда за редким исключением кажутся очень солеными — это для того, чтобы компенсировать потерю солей организма с потом под жарким солнцем. Молоко так же добавляют — если оно есть — в лепешки, в тесто. Арабы боготворят молоко, в исламе — есть специальное ду‘а, мольба Аллаху, которое следует произнести, если на столе есть молоко. Для князя — было настоящим потрясением попасть туда, где есть огромные емкости с молоком, где молоко продают в лавках, где молоко является повседневной пищей даже для незнатных людей. Русские знали это, и потому визит на молочный завод не был случаен, как и все остальное.
Русским было не привыкать воевать с дикарями — но они не хотели войны. Сорок лет, потом и кровью они покоряли Кавказ, не щадя ни себя ни врагов — но закончилось все тем, что лидер кавказского восстания Шамиль окончил свои дни не на виселице, не под саблей палача — а живя в России, далеко от своих гор. А его сын — стал генералом царской армии[8]. Когда князь узнал про это, он удивился и даже не поверил: прощать врага, сорок лет воевавшего против тебя было непростительной и опасной слабостью. Лично он — казнил бы и его и весь его род, чтобы не осталось никого, кто мог бы мстить. Британцы в таких случаях расстреливали людей из пушек, вырезали целые народы из нового оружия — пулеметов, шейх слышал о битве при Омдурмане. Но он поверил в это. Потому что увидел в свите Белого Царя бывших своих хозяев — беев Османской Империи. Все они — носили военную форму, какая положена у Белого Царя, и получали всё положенное им уважение. Значит — решил князь — добровольно войти в состав России не значит потерять свою жизнь, свою честь и свой народ. Османы противостояли русским и проиграли войну с ними — но прошло тридцать лет, и вот, они были в свите Белого Царя на тех же правах, что и другие. Никто из них не стал рабами: кто был господином, дворянином, беем — тот им и остался. Более того: Белый царь оставил им и их веру, ислам, вервь, за которую держались их народы: в положенное время все они шли и выстроенную у дворца Белого Царя мечеть и вставали на намаз, и сам князь Самед вставал вместе с ними. Значит — решил князь — союз с Россией не только возможен, но и выгоден. Потому что он даст народам Аравии мир и спокойствие, избавив от истребительных войн друг против друга, которые они вели, несмотря на то, что Коран запрещает правоверному поднимать руку на другого правоверного. Было бы неплохо, если бы существовал судья, к которому можно было прийти за решением, и который не был бы запутан в те многосотлетние дрязги, которые заставляли племена и народы Аравии с озверением истреблять друг друга. И было бы неплохо, если бы когда-нибудь даже самый последний феллах в его владениях — мог бы наесться досыта…
