— Мы не опоздаем. У нас еще есть минут пять.
— Мы можем попасть в «пробку». Я не разделяю твоей уверенности.
— Хочешь, поспорим? — спросил он.
Коррин знала от Анжелики, что Рэнд готов заключать пари по любому поводу. И обычно выигрывал. Она никогда в жизни не играла в азартные игры, даже в лотерею, предпочитая вкладывать деньги во что-нибудь надежное, она никогда не рисковала даже долларом в надежде стать миллионершей.
— Нет.
— Боишься? — Он приподнял бровь, скрытую солнцезащитными очками.
— Спорить с тобой? Вряд ли.
— Тогда почему отказываешься?
Коррин подумала, что этого человека можно победить только одним способом. Остроумием.
— У тебя нет ничего, что мне хотелось бы получить.
Он сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на Коррин поверх стекол.
— Я рассматриваю это как вызов.
Она приподняла очки и окинула Рэнда на редкость высокомерным взглядом. Пусть это выбьет его из колеи.
— Ты поместишься в машине вместе со своим самомнением?
— Нет проблем, это машина с открывающимся верхом. В крайнем случае, я его откину.
Она рассмеялась, закрыла дверь и заперла ее на замок.
— Зачем ты берешь с собой компьютер?
— Мне надо кое над чем поработать. Ты будешь за рулем, а я терпеть не могу терять время.
— Не можешь взять даже один выходной?
— Конечно, могу. Просто не хочу.
— Неужели ты никогда не развлекаешься? — Он открыл для нее дверцу.
— Мне нравится работать.
Она знала, что этот жест старомоден, и все же он ей понравился. Вероятно, Рэнд действовал неосознанно, но его поведение пришлось по нраву Коррин. Она положила вещи на пол и разгладила подол сарафана, собираясь сесть. Сарафан немного задрался, и Коррин почувствовала, что Рэнд разглядывает ее ноги.
Неужели она интересует его как женщина? Поскольку после того танца он больше не пытался с ней встретиться, Коррин решила, что его внимание было притворным.
Рэнд захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. На нем были шорты цвета хаки и рубашка для игры в гольф. Он походил на героя рекламы спортивной одежды. Коррин пригладила волосы, стараясь, чтобы ни одна прядь не выбилась из «конского хвоста», который она соорудила сегодня утром.
— Я тоже люблю свою работу, но это не значит, что я никогда не получаю удовольствие от жизни.
— Но ты ведь сегодня работаешь.
— Я знаю.
— Тогда почему не могу работать я?
— Как хочешь.
Она вынула компьютер из сумки и включила. Рэнд пристегнул ремень, дал задний ход и искусно выехал с подъездной аллеи. На улице было много машин, но ему легко удавалось лавировать. Коррин занялась меморандумом компании, но все ее мысли занимал Рэнд.
Глядя на него, она явственно чувствовала запах тестостерона. Одно присутствие Рэнда действовало на Коррин, и мешало ей работать. Она подумала, что двух других свиданий не будет, потому что она больше не рискнет оказаться так близко рядом с ним.
Рэнд знал, что не должен обращать внимание на поведение Коррин. Иванна Марки, его последняя клиентка, купившая три свидания, провела все время с ним за телефонными переговорами и разборкой электронной почты. Но его смутило и расстроило, когда Коррин повела себя точно так же.
Нет, не так. Его беспокоило не столько ее поведение, сколько сама Коррин. От кончиков ярко-розовых ногтей на ногах до гладкого белокурого «конского хвоста». Ему хотелось найти с ней общий язык, хотелось, чтобы она разгорячилась и утратила спокойствие. Рэнд опустил стекла. Ветерок играл длинными белокурыми прядями волос Коррин, выбившимися из ее аккуратной прически.
Она бросила взгляд на Рэнда. Он знал, что сначала должен был спросить ее разрешения, и только после этого опустить стекла. Ему с детства привили безукоризненные манеры, и это было одной из причин его отъезда из Чикаго много лет назад. Иногда он действовал не подумав. Пирсоны так себя не вели.
— Ты не против? — спросил он наконец.
Она пожала плечами.
— Наверное, нет. Жаль, что я не взяла с собой шарф.
Она снова склонилась над компьютером и начала печатать. Ветер ее явно не волновал. И не раздражал.
— Мы остановимся, не доезжая яхт-клуба, чтобы ты смогла поправить прическу, — сказал Рэнд, пытаясь сгладить ситуацию.
— Хорошо, — ответила она. Ее вежливость заставила его почувствовать себя забиякой на детской площадке.
Они проехали еще несколько миль, и Рэнд понял, что больше не в силах выносить это молчание. Обычно он включал радио, но не сегодня, когда рядом сидела мешающая ему сосредоточиться Коррин.
Сарафан Коррин был довольно скромного фасона, но скрытое под ним тело казалось Рэнду самим совершенством. Длинные, стройные руки и ноги, пышные формы выше и ниже талии.
Он представил, как его рука скользит вверх по ее ноге. Он знал, что кожа окажется гладкой, как шелк. Ему уже доводилось касаться ее рук и плеч в тот вечер, когда они танцевали, и пальцы все еще помнили это ощущение. Его грубые, жесткие руки на ее мягкой коже. Ему хотелось снова ее коснуться. Немедленно.
Тело захлестнула волна сексуального возбуждения. Нет, ему необходимо отвлечься. А Коррин, кажется, не замечает ничего, кроме своей работы.
Рэнд решил включить радио и в конце концов нашел в эфире классический рок. В машине зазвучала одна из чувственных баллад Дейва Мэттьюза и его группы. Рэнд чувствовал, что в нем пробуждается зверь.
Он крепче сжал руль. Коррин даже не взглянула на него. Не в силах удержаться, Рэнд наклонился и снял резинку с ее волос. Коррин даже не попыталась его остановить, она только посмотрела на него.
— Что случилось?
— Ты все равно потом ее снимешь, — ответил он. Неуклюжее извинение, хуже некуда. Но Рэнд ни за что на свете не сказал бы ей больше.
Коррин протянула к нему руку ладонью вверх. Рэнду хотелось выбросить в окно эту чертову резинку, но он отдал ее.
— Спасибо, — тихо проговорила она. — Мне нравится выглядеть… ухоженной.
— Я буду за тобой ухаживать, — сказал он, не успев подумать. Он уже не мог думать ни о чем другом, кроме объятий Коррин. Коррин в его постели. Она… только она.
— Рэнд.
— Не надо, хорошо? — отозвался он.
Он решил сосредоточиться на дороге. И не замечать, как длинные пряди ее волос цвета солнечных лучей касаются его руки, не замечать опьяняющего аромата ее духов.
Рэнд чувствовал себя подростком, у которого взыграли гормоны. «Надо сосредоточиться на дороге», — приказал он себе, стараясь подавить раздражение от равнодушия Коррин.
