Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
«Я не зарабатываю на жизнь, – это из его письма в первый приезд на Аляску, – а просто живу».
Джадсон не раз обещал, что приедет навестить меня в Нью-Йорке, куда я переехала после Вайоминга. («В Гудзоне есть рыба?» – спрашивал он.) Но шли годы, а он так и не заехал; а я и не надеялась его увидеть. («Значит, замуж собралась? – написал он однажды, отвечая на мое длинное письмо. – Надо было мне все-таки приехать…») А потом, спустя годы после нашей последней встречи, он вдруг позвонил. Это было само по себе удивительно. Джадсон не пользуется телефоном, когда под рукой есть почтовые марки. Но это был срочный звонок. Джадсон сообщил, что прилетает в Нью-Йорк на следующий день – ко мне в гости. Вот так взял и решил. Хочет посмотреть большой город. А потом добавил, что с ним будет его старший брат Юстас.
И действительно, братья Конвей приехали на следующее утро. Вышли из желтого такси прямо напротив моего дома и встали, являя собой самое неправдоподобное и фантастическое зрелище. Красавчик Джадсон был похож на сельского сердцееда из вестерна. А рядом с ним стоял его брат – вылитый Дейви Крокетт.
Я знала, что передо мной вылитый Дейви Крокетт, потому что прохожие на улице тут же стали кричать:
– Йоу, чувак! Это ж вылитый Дейви Крокетт, мать его!
– Зацени, братан: Дейви Крокетт. Одно лицо!
– Король фронтира, мать его!
Разумеется, некоторые ньюйоркцы приняли его за Дэниэла Буна, мать его, – но каждому нашлось что сказать по поводу этой колоритной фигуры, как ни в чем ни бывало расхаживавшей по улицам Манхэттена в одежде из оленьих шкур и с гигантским ножом за поясом.
Вылитый Дейви Крокетт, мать его.
Так я познакомилась с Юстасом Конвеем.
За два дня среди нью-йоркских небоскребов, которые вдруг стали казаться нелепыми, я узнала всё о жизни Юстаса Конвея. В один из вечеров я повела Джадсона и Юстаса в одно злачное место в Ист-Виллидж пропустить по маленькой; пока Джадсон танцевал со всеми симпатичными девчонками и рассказывал им увлекательные байки о жизни на ранчо, мы с Юстасом сели в уголке, и Юстас не торопясь поведал мне о том, как прожил семнадцать лет в вигваме в Северной Каролине, на южных склонах Аппалачей. Он называл свои владения Черепашьим островом – в честь большой черепахи, которая, согласно индейской легенде о Сотворении мира, носит на спине Землю. Юстас сказал, что ему принадлежат тысяча акров земли в лесу, совершенно неосвоенная территория, и заповедное водохранилище.
Мне стало любопытно. Как человек, который питается опоссумами и подтирает зад листьями, сумел накопить на тысячу акров девственного леса? Но оказалось, Юстас Конвей был не так уж прост. Он скупил эту землю постепенно за деньги, заработанные лекциями в местных школах, где он учил восторженную мелюзгу питаться опоссумами и подтирать зад листьями. Земля, признался он, это единственное, на что он потратил деньги за всю жизнь. Все остальное он мог сделать своими руками – построить, вырастить или убить. Он добывал еду охотой, пил воду из речки и сам шил себе одежду…
Юстас признался, что люди слишком романтизируют его образ жизни. Потому что, когда его спрашивают, чем он зарабатывает на жизнь, он отвечает: «Живу в лесу». Каждый собеседник сразу млеет и мечтательно произносит: «О лес! О лес! Обожаю лес!», – как будто Юстас целыми днями только и делает, что пьет росу с лепестков клевера. Нет, «жизнь в лесу» для Юстаса Конвея означала совсем другое.
Несколько лет назад, к примеру, он охотился на оленя зимой и увидел великолепной красоты восьмилетнего самца, который кормился в кустах. Юстас выстрелил. Олень упал. Юстас не знал, мертв ли олень, и стал ждать, не попытается ли тот подняться и убежать. Олень не шевелился. Медленно и бесшумно Юстас подкрался к тому месту, где упал олень, и увидел, что громадный зверь лежит на боку, а из носа его течет тонкая парующая струйка крови. Глаза оленя двигались – он был жив.
«Вставай, братец! – крикнул Юстас. – Вставай, и я прикончу тебя!»
Олень не двигался. Было невыносимо смотреть, как он лежит там раненный, но стрелять в упор в его прекрасную голову также невыносимо. Поэтому Юстас достал из-за пояса нож и вскрыл оленю яремную вену. Еще живой олень взбрыкнул и начал бодаться. Юстас ухватился за рога, по-прежнему сжимая нож, и началась борьба. Человек и животное продрались через кусты, скатились по откосу; олень брыкался, Юстас пытался направить острые рога в стволы деревьев и камни. Наконец он разжал одну руку и перерезал оленю шею – рассек вены, артерии, горло. Но животное все еще брыкалось. Тогда Юстас ткнул его мордой в землю, прижал голову коленями и удушил умирающего зверя. А потом обагрил руки в его крови и размазал ее по своему лицу. Юстас плакал и смеялся и в экстазе благодарил Вселенную за это чудо – удивительное существо, которое столь мужественно пожертвовало жизнью ради того, чтобы он, Юстас, мог выжить.
Вот что Юстас Конвей понимал под «жизнью в лесу».
Наутро после нашего разговора в баре я и братья пошли гулять в парк Томпкинс-Сквер.[13]Там я с Джадсоном потеряла Юстаса. Я нигде не могла его найти и заволновалась – подумала, что в непривычной среде он беспомощен и уязвим. Но когда наконец обнаружила его, он был занят приятной беседой с такой страшной шайкой драгдилеров, которых никто не хотел бы встретить в темном переулке. Они угостили его крэком; Юстас вежливо отказался, но продолжил разговор о других вещах.
– Йоу, чувак, – обращался к нему один из драгдилеров в тот момент, когда я подошла, – где ты прикупил такую крутую рубаху?
Юстас объяснил, что не купил свою рубашку, а пошил сам. Из оленьей шкуры. Он в деталях описал, как выстрелом из ружья убил оленя, освежевал его («Вот этим самым ножом!»), выдубил шкуру при помощи оленьих мозгов, раскроил ее и сшил рубашку сухожилиями, извлеченными из позвоночника зверя. Он заверил торговцев наркотиками, что это не так уж сложно и при желании они могут сделать то же самое. А случись им посетить его домик в горах, его Черепаший остров, он с удовольствием обучит их всем премудростям выживания в диких условиях.
Я сказала:
– Юстас, нам пора.
Члены шайки пожали ему руку и сказали:
– Ты крут, Юстас. Ты крут.
Вот так Юстас общается со всеми – при любой возможности старается рассказать людям о природе. При этом он не отшельник, не хиппи и не адепт апокалипсических теорий. Он живет в лесу не потому, что прячется от людей, и не потому, что выращивает марихуану, и не потому, что там у него склад оружия на случай неминуемой расовой войны. Он живет в лесу, потому что там его место. И он пытается вдохновить других людей составить ему компанию, потому что верит, что его призвание, ни больше ни меньше, – возродить американский дух, снова научив граждан нашей страны жить на фронтире. Другими словами, Юстас Конвей считает, что его призвание – изменить мир.
Черепаший остров – идеальный мир площадью тысячу акров, созданный по собственному плану Юстаса, – был задуман как школа, дикий университет, монастырь под открытым небом. После того как Юстас годами изучал примитивные сообщества, после того как дикая природа бесчисленное множество раз способствовала его саморазвитию, у него сложилась целая теория. Он убежден, что современное американское общество сможет избавиться от царящего в нем морального разложения, от жадности и недугов, лишь ощутив тот восторг, что возникает при непосредственном соприкосновении с «высоким искусством и добродетелью природы».
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
