Кэролайн взяла письмо и посмотрела на адрес.
– Это из Вены. Из студии Танберга.
– Так прочти его, Каро.
Она сунула палец под восковую печать, достала из конверта письмо и с бьющимся сердцем начала читать.
– О Боже! Боже!
– Что там? – спросил отец, осторожно поставив диораму на пол. – Они тебя берут? Давно пора, чтобы кто-нибудь тобой наконец заинтересовался.
Она откашлялась и прочла вслух:
– «М. Уитфелд. Спасибо за серию портретов, присланных вами вместе с заявлением о приеме. Я не вижу причин не включить вас в нашу программу обучения. Однако для того, чтобы я мог принять окончательное решение, – голос Кэролайн задрожал, – прошу вас прислать портрет какого-нибудь аристократа и подписанное им подтверждение того, что он (она) доволен вашей работой. Искренне ваш Рауль Танберг, директор студии Танберга».
– Что ж, по-моему, это разумная просьба, – кивнув, сказал отец. – Наверное, бюджет студии складывается из денег, которые богатые граждане платят за портреты. А месье Танберг, видимо, хочет убедиться, что твоя работа принесет студии доход и привлечет к ней новых клиентов.
Как он может быть таким спокойным? – недоумевала Кэролайн, чуть не задыхаясь от эмоций. Это не было безусловным согласием принять ее, но не было похоже и на те двадцать семь отказов, которые она до этого получила. Еще один шаг – и осуществится ее мечта! Больше не придется ссориться с сестрами, уговаривая их позировать, или просить кухарку немного повременить с обедом, чтобы она могла довести до совершенства наброски цыплят или какой-нибудь дичи. Все будет по-настоящему.
– Думаю, тебе придется нанести визит лорду и леди Иде.
Мыльный пузырь ее мечты в мгновение лопнул.
Она уже писала портреты графа и графини раньше, и они висели у них дома. Но ей предстояла самая важная в ее жизни работа, а эти местные аристократы были самыми эксцентричными в Уилтшире. Она не собирается посылать в Вену двойной портрет – «Лорд и леди Иде в костюмах египетских фараонов». Рауль Танберг ославит ее на всю Европу.
– Тебе придется заручиться их согласием, – продолжал Эдмунд Уитфелд.
– Да, я что-нибудь придумаю.
Может, ей удастся заменить портрет. Лорд и леди Иде этого не заметят. Ей нужно лишь их письменное одобрение, а описывать портрет нужды нет.
– Это хорошая новость, Каро, – сказал отец, перечитывая письмо. – Я не хотел тебе ничего говорить, но раз ты получила такое письмо, ты должна знать.
– О чем ты, папа? – У нее что-то сжалось в груди от предчувствия.
– Ничего плохого. Но тебе двадцать три, и твоя мама все время напоминает мне, что у тебя шесть младших сестер, жаждущих выйти замуж. Ради них мы не можем…
– Делать что? Я никому не делаю больно. Это всегда была моя мечта, папа.
– Знаю. Именно поэтому я всегда поощрял и поддерживал твои усилия. Я понимаю, что такое мечта. Все же кое-кому ты наносишь вред. Например, своим сестрам, которым пора выходить замуж. Наше поместье небольшое, доходы ограниченны, а надо выкроить приданое для семи дочер…
– Шестерых, – поправила отца Кэролайн, глотая слезы. Она так ясно представляла себе, чего она хочет, что не учла интересы сестер. Значит, теперь она оказалась преградой на их пути к счастью, как они его понимали. Замужество. – Я просила тебя исключить меня.
– Я это помню, но ты по-прежнему остаешься членом семьи с ограниченными доходами. Краски, холст и…
– Я плачу почти за все это сама, из своих карманных денег.
– Не расстраивайся. У тебя такие хорошие новости. Просто я хотел, чтобы ты знала. Это последний год. Тебе придется принять решение.
– А что случится, если месье Танберг мне откажет?
– Конечно, он не откажет.
– Но все-таки. Что тогда? Отец тяжело вздохнул:
– Тогда к концу лета ты либо выйдешь замуж, либо примешь великодушное предложение лорда и леди Иде стать гувернанткой их детей. Они будут рады, если ты научишь их рисовать.
– Их детей, – эхом отозвалась Кэролайн. Ужас. Другим словом нельзя было описать, что значит учить богатых, избалованных детей рисовать букеты.
– Но теперь-то тебе не надо об этом волноваться. Его слова да Богу в уши.
– Полагаю, что так.
– Умница. Пойду расскажу твоей матери, что тебя почти приняли в студию в Вене. Нам всем станет легче.
Ситуация была хуже, чем она предполагала. Разочарование и унижение от постоянных отказов из-за того, что она женщина, или из-за того, что было много желающих, наконец, просто потому, что она не могла внести вступительный взнос, не шли ни в какое сравнение с тем, чтобы стать гувернанткой. Ей придется отложить кисти и больше никогда к ним не прикасаться. Не будет ни живописи, ни той необъяснимой радости, которую она вызывала.
Слава Богу, что отец наконец сказал ей, что ее ждет в будущем. Она убедит лорда и леди Иде позировать в своей повседневной одежде, и ее примут ученицей в студию Танберга.
Другого выбора у нее не было.
– Закери, если это проклятое существо еще раз укусит меня за ногу, я прикажу, чтобы его приготовили к обеду.
Забери нагнулся и, схватив собаку за загривок, посадил рядом с собой на сиденье кареты.
– Извини, тетя.
Глэдис, тетя Тремейн, посмотрела на своего спутника.
– А что это вообще за порода?
– Думаю, что это помесь английской гончей и ирландского сеттера.
– И с какой целью ты его приобрел?
– Мельбурн сказал, что мне надо завести собаку. Видимо, он считает, что это научит меня терпению и разовьет во мне чувство ответственности. – Он сморщился, потому что щенок укусил его за палец. – Я назвал его Гарольдом.
– Это второе имя твоего старшего брата.
– Разве? Какое совпадение.
Его тетя поднесла ко рту пяльцы и откусила голубую нитку. Потом достала из корзинки катушку зеленых ниток.
– Знаешь, у меня есть нож, – сказал Закери, наблюдая за тем, как его тетя, отмотав нитку, тоже оторвала ее зубами.
– Так быстрее, – сказала тетя и снова принялась за вышивание. – Никогда не знаешь, представится ли возможность заняться рукоделием.
– Да, никогда не знаешь, вдруг возникнет необходимость вышить монограмму на носовом платке.
– Можешь смеяться, мой мальчик, но я на тридцать лет старше и мудрее, чем ты.
– К тому времени как мы приедем в Бат, ты ослепнешь, занимаясь вышиванием в этой тряске, и останешься без зубов, откусывая нитки.
Она улыбнулась:
– Я занималась этим еще до того, как ты родился, Закери. Вышивание во время поездки в карете гораздо лучше помогает скоротать время, чем чтение.
