Скоро придет человек с автоматом.
По звуку, который производило оружие, и по тому немногому, что удалось разглядеть, Джек решил, что это был пистолет-пулемет - возможно, "мини-узи". Он был меньше десяти дюймов в длину, со спицевым прикладом, который складывался вперед, но гораздо тяжелее пистолета. Около двух килограммов с одним магазином, еще тяжелее с двумя магазинами, приделанными парно под прямым углом, с сорока патронами в общей сложности. Это как носить обычный мешок сахара на перевязи: совершенно точно, что от такого начинаются хронические боли в шее. Но они будут не слишком сильны, если приспособить кобуру на плече под костюмом от Армани, а если у человека есть коварные враги, то про такую мелочь можно вообще забыть. Так же это мог быть FN Р-90 или, возможна, британский "бушмен-2", но не чешский "скорпион", потому что стреляет патронами только калибра 32-АСР. Судя по тому, как легко пули повалили Лютера, это должен быть автомат с большей убойной силой, чем у "скорпиона", как раз такой, как у девятимиллиметрового "узи". Сорок патронов в "узи" для разбега, а сукин сын выстрелил раз двенадцать, максимум шестнадцать, так что по крайней мере двадцать четыре заряда осталось, и еще в кармане может быть полно запасных обойм.
Загремел гром, воздух отяжелел, набухая дождем, ветер визжал, прорываясь сквозь разрушенную дверь, и оружие снова затарахтело. Снаружи призывы Хассама Аркадяна к Господу резко замерли.
Джек отчаянно и неуклюже протиснулся за угол конторки, думая о немыслимом. Лютер Брайсон мертв. Аркадян мертв. Служащий мертв. Похоже на то, что и молодой азиат-механик тоже. С ними все кончено. Мир перевернулся с ног на голову быстрее чем за минуту.
Теперь они один на один, выживет сильнейший, и Джек не боялся этой игры. Хотя дарвиновский отбор явно благоволил к этому парню с большущей пушкой и отличным снаряжением, хитрость и ум пересилят калибр. Джека и раньше спасали мозги, и они должны помочь ему снова.
Выжить показалось легче, когда он уперся в стену спиной; преимущество было на его стороне, и не надо ни о ком заботиться, кроме себя. С одной-единственной, собственной задницей, поставленной на карту, он был более сосредоточен, свободен для рискованной пассивности или отчаянного безрассудства: не надо становиться трусом или дураком-камикадзе в зависимости от вынуждающих обстоятельств.
Добравшись до укромного местечка за конторкой, он обнаружил, что ему все же не придется наслаждаться свободой единственно выжившего. Там съежилась женщина: маленькая, с длинными темными волосами, довольно симпатичная. Серая рубашка, рабочие брюки, белые носки, черные туфли с тонкой резиновой подошвой. Она была лет тридцати пяти, может быть, на пять или шесть лет моложе Хассама Аркадяна. Вероятно, его жена. Нет, теперь уже не жена... Вдова сидела на полу, поджав колени к груди, тесно обняв руками ноги, пытаясь сделаться как можно меньше, сжаться до невидимости.
Ее присутствие все меняло для Джека, снова возвращало его к профессиональным обязанностям и сокращало собственные шансы выжить. Он не мог поменять убежище, тем более снова допустить опрометчивых поступков. Ему надо думать упорней и яснее, определять лучший способ действия и делать только верные ходы. Он за нее в ответе, раз клялся служить людям и защищать их, и был достаточно старомоден, чтобы принимать эту клятву всерьез.
Глаза женщины были расширены от ужаса и мерцали непролитыми слезами. Даже охваченная страхом за собственную жизнь, она, казалось, поняла, почему неожиданно умолк Аркадян.
Джек вынул свой револьвер.
Служить и защищать.
Он не смог сдержать дрожи. Его левая нога была горячей, но остальная часть тела леденела, как будто все тепло вытянулось через рану.
Снаружи непрерывный треск автоматной очереди завершился взрывом, который потряс всю станцию, опрокинув аппарат по продаже сладостей в офисе и выбив оба больших окна, на которых были выписаны знаки банды. Съежившаяся женщина закрыла лицо руками, Джек зажмурил глаза - стекло полетело через конторку туда, где они нашли убежище.
Когда он открыл глаза, бесконечные фаланги теней и лучей света шарили по конторе. Ветер, врывавшийся сквозь разбитую дверь, больше был не холодным, а горячим, и призраки, роившиеся на стенах, оказались отблесками огня. Маньяк с "узи" попал в одну из бензоколонок.
Осторожно, не опираясь на левую ногу, Джек передвинулся к конторке. Хотя рана его не выглядела столь серьезной, он понимал, что скоро и, вероятно, внезапно, ему станет хуже. Он не хотел приближать это мгновение своими собственными действиями, опасаясь, что одной яростной вспышки боли будет достаточно, чтобы отключиться.
Под большим давлением струи горящего бензина били из изрешеченной колонки, брызгая, как расплавленная лава, на асфальт. Дорога шла под наклоном к деловой улице, и мерцающая река уже потекла в том направлении.
От взрыва вспыхнула крыша портика над колонками. Пламя быстро переползло на основное здание.
"Лексус" был в огне. Безумный ублюдок погубил свою собственную машину, что, как почему-то казалось, сделало его еще более неуправляемым и опасным, чем все другое, совершенное им раньше.
Посреди ада, который стал панорамным с того момента, когда бензин устремился по тротуару, убийцы нигде не было видно. Может быть, в нем возобладали по крайней мере какие-то остатки здравого смысла и он ушел пешком?
Более вероятно, что он был в двухямном гараже, выбрав именно этот маршрут для подхода к ним, чтобы не предпринимать дерзких попыток проникнуть через разбитую переднюю дверь. Меньше чем в пятнадцати футах от Джека - крашеная металлическая дверь, соединявшая гараж с конторой. Она была закрыта.
Привалившись к конторке, он взял револьвер обеими руками и прицелился в дверь, жестко уперев расставленные локти перед собой в стол, готовый стрелять в мерзавца при первой возможности. Его руки дрожали. Так было холодно. Он попытался стиснуть оружие крепче, что помогло, но все равно не смог полностью подавить дрожь.
Темнота в углах поля зрения на какое-то время отступила. Теперь она начала вторжение заново. Он бешено заморгал, пытаясь смыть пугающую периферическую слепоту, как будто удаляя пылинку, но бесполезно.
Воздух пах бензином и горячей смолой. Переменчивый ветер вдул дым в комнату - немного, но достаточно, чтобы захотелось прокашляться. Он сжал зубы, допуская лишь тихие удушливые хрипы в горле, ведь убийца мог быть и недалеко от двери, еще не решивший толком, что предпринять. Вдруг, услышав его, он наконец определится.
Все еще направляя револьвер прямо на дверь, ведущую из гаража, Джек бросил взгляд наружу, на вихри будущего пожара и пенные клубы черного дыма, опасаясь ошибки. Автоматчик может прийти, в конце концов, и из огня, как демон смерти.
Снова взгляд на металлическую дверь, выкрашенную в бледнейше-голубой цвет. Как большая толща чистой воды, на которую смотришь сквозь слой хрустального льда.
От этого цвета опять стало холодно. От всего ему становилось холодно - от пустого металлического "тук-тук" работающего сердца, от тихого, как шепот, рыдания женщины, съежившейся на полу позади него, от блестящих осколков битого стекла. Даже рев и треск огня студили его.
