«Он все так же говорит, как будто произносит заранее вызубренный наизусть текст», — подумала Сюзанна.
Но эта мысль не слишком долго занимала ее сознание, гораздо важнее для нее сейчас было то, что сказал доктор. Кома. От этого слова по всему телу пробежала холодная дрожь. Кома.
— Как долго я находилась в бессознательном состоянии? — спросила она.
— Двадцать два дня.
Она воззрилась на доктора, от неожиданности потеряв дар речи.
— Да-да, это правда, — подтвердил он.
Она покачала головой. «Нет, этого просто не может быть».
В своей жизни она всегда действовала совершенно осознанно. Она тщательно планировала каждый последующий шаг, стараясь не допустить в будущем никакой неожиданности. Свою личную жизнь она выверяла с той же научной тщательностью, которая позволила ей получить докторскую степень на год раньше других ее сверстников. А тема ее научного исследования была очень серьезной — ядерная физика. Она всей душой ненавидела всяческие неожиданности, не могла терпеть никакой зависимости от других людей и, конечно же, была в ужасе при одной только мысли о том, что человеку иной раз приходится быть в состоянии полной беспомощности. Когда доктор Витецкий сообщил ей, что двадцать два дня она была именно в таком состоянии, то есть полностью зависела от воли других людей, Сюзанна почувствовала себя потрясенной.
А что было бы, если бы она вовсе не вышла из этого состояния?
Или — что еще хуже — если бы она вышла из комы полностью парализованным человеком, обреченным на всю жизнь зависеть от заботы окружающих людей? Она бы не смогла ни самостоятельно есть, ни одеваться, ни мыться в ванной без помощи платной прислуги.
По телу пробежала судорога.
— Нет-нет, — попыталась она возразить Витецкому. — Я не могла так долго пробыть в этом состоянии. Я просто не могла. Тут какая-то ошибка.
— Вы, наверное, заметили, как похудели, — убеждал ее Витецкий. — Вы потеряли не меньше пятнадцати фунтов[2]веса.
Сюзанна подняла перед собой руки. Они напоминали две тоненькие ветки. Она и раньше осознавала, насколько сильно похудела, но не хотела задумываться о причинах этого.
— Вы, конечно же, получали набор питательных веществ вместе с жидкостью, — объяснил Витецкий. — Иначе вы давно погибли бы от обезвоживания. Мы внутривенно давали вам глюкозу, другие поддерживающие элементы, но нормальной еды — я имею в виду пищу в твердом виде — вы не получали очень долго, больше трех недель.
Рост у Сюзанны был пять футов пять дюймов[3], и ее нормальный вес составлял (с учетом хрупкого телосложения) порядка ста десяти фунтов. Сейчас же она весила фунтов девяносто — девяносто пять, и потеря веса для нее была, безусловно, катастрофической. Она положила руки поверх одеяла и даже сквозь его плотную ткань ощутила, что от ее рук остались теперь кожа да кости.
— Двадцать два дня... — повторила она в задумчивости. Как бы то ни было, приходилось верить в то невероятное, что произошло с ней.
Теперь, когда она сдалась под напором очевидных фактов, усталость и боль предприняли на нее новую атаку. Обессиленная, она откинулась на подушки.
— Я полагаю, что на сегодня достаточно, — заключил Витецкий. — Вероятно, я даже разрешил вам разговаривать дольше, чем нужно. Вы совершенно измотаны. Теперь вам необходимо долго-долго отдыхать.
— Отдыхать?! — возразила Сюзанна. — Нет-нет. Ради Бога, только не это. Я уже отдыхала двадцать два дня.
— О каком отдыхе можно говорить в состоянии комы? — возразил Витецкий. — Это же совсем не то, что обычный сон. Вам еще долго придется восстанавливать свою физическую форму и утраченные силы.
Врач взял со столика пульт управления, нажал кнопку и вернул кровать в исходное положение.
— Нет-нет! — панически закричала Сюзанна. — Подождите, пожалуйста, подождите хоть еще немного!
Витецкий не обратил внимания на ее протесты.
Сюзанна схватилась руками за ограждение кровати и попыталась сесть самостоятельно, но сил для этого было явно недостаточно.
— Вы же не будете заставлять меня спать, верно? — взмолилась она, хотя сама прекрасно понимала, что нуждается в сне и отдыхе. Глаза наливались тяжестью и закрывались сами собой.
— Сон — это именно то, что вам сейчас просто необходимо, — пытался убедить ее Витецкий.
— Но я не могу.
— Мне кажется, вам удастся заснуть, вы выглядите ужасно изможденной. И это неудивительно.
— Нет-нет, я имею в виду другое — мне страшно засыпать. Вдруг я никогда уже не проснусь?
— Уверяю вас, это невозможно.
— А если я опять впаду в кому?
— Исключено.
Разочарованная неспособностью врача понять ее страхи, Сюзанна сжалась как пружина и предприняла новую атаку.
— Что будет, если я опять окажусь в коматозном состоянии?
— Но, послушайте, нельзя же теперь всю жизнь бояться обычного сна. — Витецкий говорил медленно, терпеливо, как будто уговаривал маленького ребенка. — Попытайтесь расслабиться. Кома — это то, что уже позади. Скоро вы совсем поправитесь. Сейчас уже довольно поздно, я и сам сейчас поужинаю и отправлюсь спать. Расслабьтесь. Договорились? Сбросьте с себя всякое напряжение.
«Если так он ведет себя у постели больной, — подумала Сюзанна, — то каков же он, когда не прикидывается заботливым?»
Доктор направился к двери.
Она уже хотела закричать ему вслед: «Не оставляйте меня одну!» Но ее развитое чувство самостоятельности не позволило ей вести себя, подобно испуганному ребенку. Она не собиралась полагаться во всем на доктора Витецкого или на кого-либо другого.
— Теперь вам надо отдохнуть, — повторил врач. — Завтра вы на все посмотрите другими глазами.
Он выключил верхний свет.
По комнате сразу же поползли тени, словно они были живыми существами и до этого прятались за мебелью или по углам. И хотя Сюзанна не припоминала, что когда-либо боялась темноты, ей теперь было явно не по себе; сердце забилось как сумасшедшее.
Палата теперь освещалась лишь холодным мигающим светом из коридора, который лился через открытую дверь, да немного света добавляла дежурная лампочка на столике в углу палаты.
Витецкий стоял в проеме двери, виден был только его силуэт, черты лица неразличимы, он походил на куклу, вырезанную из картона.
— Спокойной ночи, — сказал доктор на прощание.
Он закрыл за собой дверь, и свет из коридора исчез.
В комнате горел только ночник, его слабого света едва хватало лишь на то, чтобы осветить пространство в метре-двух от него. Темнота подкралась к Сюзанне совсем близко, простерла свои длинные пальцы у нее над кроватью.
