так как на севере до сих пор тлели искры недовольства, Тюдор отправил туда три тысячи человек под руководством своего дяди, Джаспера Тюдора.
Френсис и Хэмфри напрягались под грузом совершенно неподъемной преграды, - тогда как их целью было сместить Тюдора с трона, ни одного лица для его замещения они не имели. Джек де Ла Поль казался примирившимся с необходимостью правления Генриха, а одиннадцатилетний сын Джорджа находился в строгом заключении в лондонском Тауэре. При дальновидном объявлении Джаспером Тюдором полного прощения всем восставшим многие из собранных Френсисом мужчин задумались об опасности своего предприятия и под покровом темноты ушли. Ловелл совершил отчаянную одиннадцати-часовую попытку устроить противнику ловушку, но после ее краха был вынужден скрыться в Ланкашире. Оттуда он мог перебраться на побережье и отплыть на корабле в Бургундию. Превратившая местный двор в сад Белых Роз Йорков Маргарет приняла Френсиса, словно близкого родственника.
Хэмфри Стаффорду удача подобным образом не улыбнулась. Он решился во второй раз просить права убежища, выбрав для этой цели Калхэмское аббатство. В канун Пятидесятницы туда вместе с шестьюдесятью вооруженными спутниками ворвался Джон Севидж. Он захватил Хэмфри силой. Невзирая на довод о незаконности ареста - ибо ворота убежища были сломаны - Стаффорду предъявили обвинение в государственной измене. Оказавшись у виселиц в Тайберне, он познакомился там с веревкой, после чего еще живой был разрублен и выпотрошен. Далее последовало отсечение головы и четвертование с обязательной отправкой частей тела в различные города королевства в качестве урока другим возможным бунтовщикам.
Тогда же завершился неудачей лондонский заговор по освобождению из Тауэра юного Эдварда. Первый вызов брошенный монархии Тюдоров рассыпался в прах.
Мехелен был укрепленным стоящим на реке городом в области Антверпена, на протяжение уже многих лет являвшимся любимым домом Маргарет Йорк, вдовствующей герцогини Бургундии.
Вероника направилась к окну, откуда стала рассматривать почти тропической яркости летний сад. На берегу пруда внизу купались лебеди, но как только молодая женщина появилась в оконном переплете, они нырнули в воду, развернувшись к ней, словно покрытая перьями флотилия. Начав кидать в пруд хлеб, Вероника высунулась наружу, изо всех сил стараясь не слышать продолжающегося за ее спиной разговора.
Френсис и Маргарет снова обсуждали Редмор Плейн. Она не желала их слушать, чувствуя, будто в памяти безжалостно запечатлевается каждая подробность того дня. Вероника знала, как погиб Ричард, и благодарила бы Бога, если бы это знание ее миновало. Она также знала о неподвластных словесным описаниям унижениях, которым люди Стенли подвергли его тело после смерти, знала, как при праздничном вступлении Тюдора в Лестер везущая тело Ричарда лошадь шарахнулась, и голова трупа разбилась о ребро моста Боу Бридж, осуществив суеверное исполнение пророчества некой пожилой женщины. Вероника знала, что нагое тело короля в течение двух дней держали выставленным любопытствующим взглядам, после чего со скудной торжественностью переместили его в никак не отмеченную могилу. И зная то, что желала бы предать забвению, она не понимала, как Френсис с Маргарет могут останавливаться на столь причиняющих боль воспоминаниях.
Почему они не могут увидеть, - месть не является для горя противоядием? Даже одержав победу в свержении Тюдора, разве сумеют эти двое вернуть погибшего к жизни? И как данный поворот скажется на Бесс? Племянница Маргарет, королева Тюдора, уже носит в чреве его дитя. Вероника один раз, только один, попыталась обсудить болезненный вопрос с Маргарет. Собеседница выслушала ее с ледяным молчанием, а потом изрекла отдающим стужей голосом: 'Когда-то у меня было четыре брата, сейчас - ни одного. Я любила их, леди Вероника'.
Маргарет встала и покинула комнату. Тогда Вероника вернулась к Френсису, наклонилась и крепко его поцеловала.
'Любимый', - прошептала она, 'неужели мы не можем уехать отсюда? Неужели мы не можем постараться забыть? Позволь прошлому похоронить своих мертвецов, Френсис, прошу тебя'.
'Мне отмщенье - сказал Господь', - ответил он нетерпеливо. 'Вероника, я ищу не мести, а справедливости'.
'Нет, любимый, ты ищешь то, что нельзя воскресить. Френсис, разве ты не понимаешь? Нельзя искупить прошлого, даже ценой пролития крови Генриха Тюдора'.
'Нет, но я могу сберечь будущее, сохранив его от построения на лжи. Господи, Вероника, тебе же известно, что этот ублюдок Тюдор рассказывает о Диконе. Захватчик трона, тиран, детоубийца'.
'Френсис, тебе не следует придавать этому так много значения. Сейчас Тюдор уже не может причинить Ричарду вреда своими сказками, и никто из его знающих никогда этому не поверит, истина их защитит'.
'Как насчет тех, кто не знал его? Что также произойдет, когда все его друзья и знакомые умрут, когда люди будут знать лишь то, что им скажут? О какой истине мы станем говорить тогда? Об истине Тюдора. Дикон не заслуживает такого, Вероника, и я не позволю, чтобы такое случилось. Перед Богом клянусь, не позволю'.
Не ответив, она отвернулась. Все это представлялось ей бессмысленным. Так много боли. Так много смертей. Ричард. Роб Перси. Дик Ратклиф. Джон Кендалл. Роберт Брэкенбери. Джек Говард. Все они погибли на этой проклятой равнине с кроваво-красной глиной. И что сейчас? Что случилось с детьми? Она слышала, как люди называли убитых сыновей Эдварда 'маленькими принцами из Тауэра'. Неужели сын Джорджа Кларенса тоже обречен страдать из-за совершенных не им грехов? И Джонни...наступит ли день, когда Тюдора не будет заботить его низкое происхождение, а только то, что Джонни - сын Ричарда?
'Френсис...послушай меня. Я глубоко любила Анну Невилл, и едва ли за эти шестнадцать месяцев со дня ее кончины проходили сутки, в которые я не думала бы и не тосковала о ней. Но я смирилась с ее смертью, Френсис, я благодарна за то, что она больше не страдает и покоиться с миром'.
'Почему ты мне это говоришь?'
'Потому что твоя ненависть к Тюдору стала смертельной болезнью, врачами называемой раком, съедающей тебя изнутри...мешающей видеть все остальное. Горюй по Ричарду изо всех сил, видит Бог, я так и делаю. Но помни также о его боли, вспомни, как безнадежно несчастлив он был в те последние месяцы своей жизни. Не могу перестать думать, Френсис, что для Ричарда гибель оказалась...освобождением. Разве ты не в силах попытаться посмотреть на произошедшее с такой точки зрения, принять его так?'
'Нет', - ответил он кратко. 'Нет, не могу. Я
