Ознакомительная версия. Доступно 81 страниц из 403
по ветру задом наперед? Может быть, его унесет далеко, прочь от войны и нескончаемых страданий…
Ничего не выйдет. Ветер изменится, сбросит его на пашню или в какое-нибудь ущелье, оставит со сломанным позвоночником умирать от жажды. Нужно сейчас же повернуть. Толман говорил, это похоже на быстрый разворот корабля на веслах. С помощью крылышек один бок поднять, другой опустить, наклониться всем телом вместе со змеем и заложить вираж, а в конце разворота выйти из крена. Преодолевая страх, Шеф работал рукоятками управления, старался двигать ими плавно и согласованно. Змей незамедлительно завалился набок, тело летуна инстинктивно попыталось наклониться в другую сторону, избавиться от головокружительного крена.
«Держи себя в руках. Делай то, о чем говорил Толман».
Шеф попытался с помощью мышц спины и живота развернуться в нужном направлении. Змей быстро снижался, по-прежнему кренясь на бок.
«Выправи полет, работай боковыми крылышками, разворачивай зажатый между лодыжек рычаг хвоста».
Несколько мгновений аппарат ястребом пикировал на склон, усеянный крапинами вилл; его тень скользила впереди, уносясь прочь от Рима и восходящего солнца. Летим! Шеф стал небесным человеком, сбежавшим от врагов Вёлундом, парящим в потоках воздуха кузнецом, который отомстил своим мучителям. В порыве восторга Шеф выкрикнул строки из «Баллады о Вёлунде», которую часто вспоминал Торвин, горестные слова злобного конунга Нидуда, бессильного отомстить своему хромому, но недосягаемому врагу:
Где тот, столь высокий,
что с коня тебя ссадит,
где лучший лучник,
что стрелою достанет,
когда ты плаваешь
в поднебесье![67]
Земля приближалась слишком быстро, в пикировании Шеф набрал скорость и не знал теперь, как погасить ее. Задрать нос змея, как лыжник на мягком снегу поднимает носы лыж? Он развернул оба крылышка; нос вздернулся и закрыл от него землю. Начался ли подъем? Или вздыбившийся змей по-прежнему падает?
Хвост задел землю и подскочил. Шеф увидел впереди каменный уступ расположенного на террасах поля, попытался…
Удар отшиб дыхание, и Шеф почувствовал, что скользит куда-то в мешанине холстов и сломанных жердей. Попытался выдернуть руки, чтобы прикрыть голову. Что-то хлестнуло по лицу. Потом все остановилось.
Несколько мгновений он лежал неподвижно, пребывая в сознании, но ошеломленный. Как бы то ни было, он на земле. И жив. Насколько сильно он разбился? Шеф медленно повел во рту языком, пересчитал зубы. Высвободил левую руку и ощупал нос. Пока повреждений не заметно. Высвободив вторую руку, достал острый поясной нож. Разрезать веревки и кожу седла… Теперь, по крайней мере, понятно, где верх. Шеф лежит ничком за стенкой, через которую, должно быть, перелетел кувырком. Что ж, попробуем выбраться.
Шеф понял, что у него вывихнута левая лодыжка. Ступня торчала под неестественным углом. Боли нет, нет вообще никакой чувствительности, но травмированную конечность нельзя трогать, чтобы не повредить еще больше. Шеф перевалился на правый бок, выбрался из обломков, стараясь не зацепиться больной ногой, и откинулся на спину.
Вот теперь пора. Ему случалось видеть, как это делает Хунд. Быстро и решительно вправить кости, пока пациент не успел завопить и сжать мышцы. Вытянув ногу перед собой, Шеф согнулся и сразу ощутил резкую боль в ребрах. Но он набрался мужества, ухватился за направленную вбок под прямым углом ступню и резко дернул вперед.
Боли по-прежнему не было, но он услышал жуткий скрежет в глубине сустава. «Будь здесь Хунд, сделал бы разрез, вправил умелыми пальцами кости, промыл рану Уддовым зельем, который арабы называют аль-кухль. Возможно, после этого я смог бы идти. А сейчас придется сползать по склону холма. Но по крайней мере я жив».
Шеф приподнялся на руках. Он дотянется до верха стенки и доковыляет вдоль нее до оливы. Там из ветки сделает костыль. Постарается выйти на дорогу, добыть лошадь или телегу. И прямиком направится в гавань, к кораблям, где ждет Фарман с отрядом охраны. Его война окончена.
Едва Шеф протянул руки к стенке, по другую ее сторону появились люди. Шлемы. Кольчуги. Два человека перепрыгнули через ограду, подошли к королю с обеих сторон, вытаскивая мечи. Какое уж тут сопротивление – он не смог бы даже оторвать руки от стены и устоять без опоры. Возможно, это итальянцы, сторонники низложенного папы. Удастся ли подкупить их золотыми браслетами?
– Wir haben den Heidenkuning gefangen, – сказал один из них, – den Einooger.
Достаточно похоже на английский, чтобы понять. «Мы схватили языческого короля, одноглазого». Нижненемецкий. Братья ордена.
Шефа отведут к императору. Если император все еще жив. Шеф совершенно справедливо полагал, что каждой противоборствующей стороне редко бывает известно о слабости противника.
* * *
Когда занялся рассвет и Бруно подсчитал свои потери, он понял: хотя враги скоро окажутся не в состоянии удерживать занятый ими участок городской стены, ему самому едва ли хватит сил, чтобы реализовать преимущество. Он начал это сражение, имея при себе три тысячи воинов. Сейчас их меньше двух тысяч – не только из-за боевого урона, но и из-за тайного ночного дезертирства.
И все же он хорошо понимал, что надо делать. Пока гигантские катапульты Эркенберта вели беспокоящий обстрел, Бруно расставил полукругом у городской стены, с внешней ее стороны, менее ценные войска: греческих моряков, франкских лучников, баккалариев из Камарга. Если люди Пути решат отступить от города, они заплатят кровавую дань, встречая засады и отражая атаки на пересеченной местности.
Лучшие войска находились внутри города. Часть из них перегородила прочными баррикадами проходы по верху куртины с обеих сторон от обороняемого северянами участка. Император не хотел, чтобы враги прорвались вдоль по стене влево или вправо. Остальные войска группировались вне зоны прямой видимости, ожидая приказа идти по двум широким каменным лестницам на засевшие за парапетом остатки армии Пути, чтобы навсегда покончить с ними и с их королем-вероотступником. Здесь собрались все братья и риттеры ордена, за исключением небольшого отряда, охраняющего поблизости в городе Святой Грааль и его святейшество папу. Среди монахов были оставшиеся в живых и готовые снова идти в бой франкские рыцари. Всего порядка шестисот человек.
«Последний резерв христианского мира», – подумал Бруно.
Но этот последний резерв он бросит в битву, которая станет последней.
Облаченный в боевые доспехи император обходил ряды. Святое Копье по-прежнему торчало из-за щита, закрепленное рядом с его центральной лямкой. Братья и рыцари ордена тянулись к наконечнику копья, а проходящий император благосклонно им улыбался. При звуке колокола все войско встало на колени, каждый затолкал в рот щепотку травы, соломы, а то и грязи, и проглотил ее в качестве последнего причастия перед смертельной
Ознакомительная версия. Доступно 81 страниц из 403
