Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
– Соль – дело наживное, – ответил Кузьма. – Будешь ехать через Вымь, ещё дадут.
– Это да, – согласился Маркел. – Соли не жаль, конечно. А вот нарточек жаль.
– Их тоже не жалей, – сказал Кузьма. – У нас же все на лыжах ходят, а нарты только для харчей и для огненного запаса. Пять—десять нарт на всё войско, не больше, и то сколько это собак, а их всех тоже кормить надо.
Маркел согласился, что надо. Кузьма подумал, усмехнулся и продолжил:
– Да! И ещё Аньянге нарточки. Она никогда пешком не ходит. Княжья кровь! – И усмехнулся.
А после встал и начал собираться, набивать свой узел. А Маркелу что, подумалось, кистень в один рукав, нож во второй – и готов.
Но только Маркел так подумал, как пришёл Леонтий, тамошний дворский, и сказал идти за ним. Маркел пошёл. Они спустились в подклеть, в так называемый оружейный чулан. Там тамошние люди подобрали Маркелу добрую кольчугу, почти до колен, и шлем, а к нему тёплый подшлемник, и бердыш.
Когда Маркел вернулся к себе в каморку, Кузьма даже присвистнул от зависти и сказал, что воевода всё-таки и в самом деле о Маркеле крепко хлопочет. Ну, ещё бы! Ведь у самого Кузьмы никакого другого оружия, кроме засапожного ножа, не было.
– Да и ещё, – прибавил он, – этой свистульки.
И показал какую-то кривую дудочку, сказал, что это – манок для воронья, и спрятал его в пояс. Маркел стал просить, чтобы Кузьма хоть разик свистнул по-вороньи, но Кузьма не соглашался, говорил, что в доме перед иконами это нельзя.
И тут во дворе ударили в било. Маркел и Кузьма, Кузьма с узлом, пошли в дверь и дальше вниз по лестнице, а там и по крыльцу во двор.
Во дворе уже стояло войско, и к нему всё подходили и подходили с разных сторон. Всё войско, посмотрел Маркел, и в самом деле стояло на ступанцах, будто вогулы. Впереди всех стоял Волынский, а Змеев ходил по сотням, придирался.
Маркелу тоже дали ступанцы, он их надел и, как мог, пошёл в середину войска, к нартам.
Нарт и в самом деле было мало, с десяток, не больше, собаки лежали в снегу, били хвостами. В нартах было много всякого добра, харчей. На самых лучших нартах, с бубенцами, сидела Аньянга, а возле неё, на ступанцах, стояла её девка. Маркел не смотрел на Аньянгу, Аньянга не смотрела на Маркела. Кузьма сказал Маркелу, что они с ним должны держаться средних нарт, тех, на которых порох, и зорко за ним приглядывать.
Опять ударили в било. Войско двинулось к воротам. А где Игичеево войско, спросил Маркел. А они давно уже ушли, сказал Кузьма, они стояли в поле за воротами, и оттуда сразу повернули на Куноват. А чего, тогда спросил Маркел, и Волынский, и Змеев идут, а кто тогда остался в Берёзове? В Берёзове, сказал Кузьма, остаётся Савва Клюв, и с ним довольно стрельцов. Да ещё к ним скоро подойдут наши пелымские от князя Горчакова и наши лозьвинские от Траханиотова. И также, прибавил Кузьма, мы оставили им пушку, так что они не пропадут.
– А откуда ты это всё знаешь? – спросил Маркел. – Вороньё принесло?
– Вороньё, – кивнул Кузьма, достал манок, дунул в него, манок хрипло каркнул. На них оглянулись, Кузьма усмехнулся.
Потом они всем войском вышли в поле. Там было много погасших кострищ. Это, как понял Маркел, они проходят мимо бывшего Игичеева табора.
А потом они шли по тайге, по льду замёрзшей речки. Потом по замёрзшему болоту. Потом просто по тайге, по глухой тропке. Мороз был несильный, зато густо валил снег, а они всё шли и шли. Кузьма чертыхался, говорил, что никогда ещё они так быстро не ходили, и это всё из-за того, что воевода не верит Игичею, боится, что тот придёт первым и замирится с Лугуем. И так, с такими разговорами и мыслями, они шли весь день и даже ещё немного ночи, потом сделали привал. Утром проснулись раньше солнца и двинулись дальше, перешли через Великую Обь-реку, по льду, и дальше пошли вдоль реки Куноват. Шли весь день, заночевали, утром встали и опять пошли. Шли по следу Игичеева войска. Шли очень быстро, но всё равно не могли их догнать. Вечером опять разбили табор и переночевали. Утром встали и прошли ещё немного, уже по густой тайге, и, наконец, выбились на чистое место и остановились. Одни начали сердито спрашивать, чего стоим, а другие им на это отвечали, что мы уже пришли, впереди Куноват, а перед ним Игичей со своими. Так это было или нет, Маркел не знал, они же шли в середине войска и видели только чужие спины и небо над ними. Небо было чистое, светило солнце и в небе кружило вороньё. Чтобы всё получше рассмотреть, Маркел и Кузьма прошли вперёд, в голову войска.
Там, в голове, теснилось уже много наших, Маркел с трудом пробился в первый ряд, и уже только оттуда увидел посреди замёрзшей реки, на заснеженном острове, небольшой вогульский городок, а на этом, ближнем берегу реки, здоровущий Игичеев табор. Река неширокая, подумал, глядя на неё, Маркел, через неё вполне можно стрелять убойно.
Но пока что в Куновате было тихо, и в Игичеевом таборе тоже.
Вдруг в таборе забегали, засуетились. Потом на краю табора показался Игичей, он опять был с двумя саблями и с золотыми косичками, а рядом с ним толклись его отыры. От нас выступил вперёд Волынский и замахал руками. Игичей начал махать в ответ.
А потом он пошёл к нам. С ним шли его отыры, пятеро. Наши стояли сверху, на бугре, правильней, на сопке, и молча смотрели на них.
Когда Игичей поднялся к нашим, Волынский развёл руки и сказал, что он рад видеть Игичея живым и здоровым.
– А каким мне ещё быть?! – ответил Игичей. – Я не старая собака, чтобы кашлять. И не Лугуй, чтобы за стенами прятаться.
– Так что, возьмём его? – спросил Волынский.
– Я и один возьму, – ответил Игичей. – А ты постой, посмотри.
– Я бы мог и постоять, – сказал Волынский. – Но мои люди говорят, что так они быстро замёрзнут. Поэтому они просят, чтобы я дал им погреться. И я дам! Завтра утром! А что ты на это скажешь?
– Скажу, что это славные слова, – ответил Игичей. – Они меня очень обрадовали. А теперь обрадуй меня ещё раз – покажи мне сам знаешь кого.
Волынский сразу же нахмурился, сказал:
– Мы об этом с тобой не договаривались.
– Мы о многом в этой жизни не договариваемся, – сказал Игичей. – А потом оказывается, что наша душа уже давно договорилась с Великой Богиней, и не успеваем мы оглядеться, как уже сидим на погребальной кошме и пьём погребальное питьё.
– Да, это так, – согласился Волынский.
– А если так, то почему ты мне перечишь? – спросил Игичей.
Волынский тяжело вздохнул и оглянулся, махнул рукой – наши расступились, и вперёд вышла Аньянга. Она была одета в очень дорогие вогульские одежды, а лицо у неё было неподвижное, будто каменное.
– Ащ! Улыбнись! – воскликнул Игичей. – Я не желаю тебе зла!
– А я желаю! – сказала Аньянга.
– Ха! – засмеялся Игичей. – Женщины, они сперва все такие. Потом привыкают.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
