– Так вот, – говорил Седрик, – я сказал шейху: «Спорим на восемьсот фунтов, что я могу выиграть эту партию», а шейх, заносчивая скотина, ответил: «Давай сделаем более внушительные ставки. Как насчет пары арабских кобыл, подходит?» И я сказал, что принимаю пари.
– Это те кобылы, которых ты хочешь свести с жеребцом Анны Чессли?
– Они самые! – засмеялся Седрик.
– Значит, ты выиграл лошадей у шейха? – восхищенно спросила Эмили. – А он не разозлился? – Она представила себе, как виконт выигрывает в карты у загорелого шейха, чьи глаза горят диким пламенем из-за того, что тот потерял своих лошадей.
Седрик шел и размахивал тростью прямо над травой.
– Разозлился? Он был в ярости! Но я выиграл честно на виду у дюжины пар глаз. По правде говоря, иностранцы не знают, как играть в вист. Слишком много импульсивности и бравады.
Губы Чарльза изогнулись в улыбке.
– Я так понимаю, он души не чаял в своих лошадях?
– Души не чаял от их родословной, – уточнил Седрик. – Обеих кобыл оплодотворил его лучший жеребец, арабский скакун по кличке Огненная Буря. Даже я не смог бы себе позволить купить их.
Эмили была восхищена. Она однажды видела арабского скакуна на ярмарке, он показывал прыжки, бил землю копытом и танцевал. Его шерсть была белой, как первый снег.
В отличие от большинства пород лошадей, нос у арабских скакунов слегка вздернут у кончика. Их лошадиная красота очаровательна и загадочна, а изящные ноги придают им воздушную легкость, хотя жеребцы очень сильны. Их уникальное строение также способствует быстрой езде.
– Почему в Англии так мало чистокровных арабских скакунов? Я в своей жизни видела только одного. – Многие англичане хвастались, что являются владельцами отличных арабских лошадей, но их скакуны выводились в Англии на протяжении ни одного поколения. Редко, когда настоящие арабские кони завозились со Среднего Востока на берега Англии.
– Шейхи рьяно охраняли своих жеребцов. Людей убивали из-за них.
– Поэтому я и удивлен, что шейх позволил тебе уйти живым, – прокомментировал Чарльз.
– Он позволил мне покинуть карточный зал, но сказал, что однажды я умру ужасной смертью и он заберет лошадей обратно.
Эмили застыла в изумлении, однако мужчины лишь посмеялись. Она не видела ничего смешного в угрозах и пожеланиях смерти.
– Что ты ему на это ответил? – спросил Чарльз.
– Я сказал, что если он желает отомстить за честную игру в карты, то ему лучше дождаться своей очереди, потому что я разорвал в пух и прах гораздо более сильного противника.
– Таких парней мало чем можно напугать в этом мире.
– Но ты, конечно, не имел этого в виду, Седрик. У тебя, как и у всех людей, есть свои пороки. Однако ты при этом добрый. Ты бы не поступил так с безвинным человеком. – Эмили надеялась, что это было правдой. Она знала: они способны на доброту, но озорное любопытство подталкивало ее выведать, признаются ли эти двое в их полном греха прошлом.
– Значит, ты утверждаешь, что у женщин не бывает слабостей? – В глазах Седрика танцевали веселые огоньки.
– Хм. Я знаю, какая у нее слабость… – Чарльз, повернувшись, схватил Эмили за талию и начал щекотать.
Она залилась смехом, моля о пощаде.
– Мы пытаемся быть добрыми к тебе, котенок, потому что ты такая беспомощная и милая.
Виконт скрестил руки и смеялся, пока она пыталась убежать от Чарльза.
– На помощь! Седрик, попроси его остановиться! – Девушка выкручивалась из хватки Чарльза, но он удерживал ее.
Седрик ударил тростью по ногам друга. Эмили, вырвавшись, спряталась за виконтом, как за щитом, пока Чарльз изо всех сил старался изобразить преследующую ее болотную рысь.
– Хватит! – Седрик увернулся от протянутых рук парня и отогнал Пенелопу, присоединившуюся к веселью.
Наконец, Чарльз успокоился и дал Эмили восстановить дыхание.
Виконт протянул руку.
– Пойдем со мной рядом, Эмили.
Она ринулась вперед, сунула свою ладошку в ладонь Седрика и, смеясь, слушала восхитительную байку Чарльза о его последнем боксерском матче. Это был идеальный день. Почти. Не хватало лишь одного. Одного человека.
Уайтчепел был жалким местом. В дневное время улицы заполоняли кареты и люди, продававшие дешевые товары. Ночью район трансформировался в притон для проституток, дегенератов и убийц. По боковым улочкам можно было срезать путь через это злачное местечко, отклоняясь от смертельного лабиринта грязи и опасности.
Бланкеншип всегда держался в тени. Хоть он был огромным и прекрасно мог защитить себя в драке, никогда не верил, что такая потасовка может быть справедливой. Он держал руку, засунутой в пиджак, на пистолете производства Мантона.
Резкий крик впереди предупредил его, что нужно отойти в сторону, сверху кто-то опорожнил ночной горшок. Мужчина ступил в желтый круг света, врезавшись в растрепанную шлюху.
– Хочешь быстрой любви, милый?
За накрашенным лицом женщины скрывались болезни и тяготы жизни. Бланкеншип выругался и снова нырнул под покров темноты. Что-то зашевелилось у него под ботинком. Он пнул ногой крысу, заставив ее бежать стремглав. Затем свернул на Дорсет-стрит. Его пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, когда он вошел в таверну под названием «Голова черного хряка».
В кармане Бланкеншипа лежал клочок пергамента, полученный сегодня днем, в нем указывалось название таверны и время встречи. Кто-то выяснил, что ему нужна помощь в завладении девчонкой Парр, и предложил прийти сюда обсудить альтернативу легального решения дела, которое он безуспешно пытался провести. Бланкеншип был слишком отчаянным, он не погнушался бы испробовать любой метод, даже если это означало встретиться здесь с незнакомцем.
Как только распахнул дверь, в нос сразу же ударил запах джина и немытых тел. У него заслезились глаза, и Бланкеншип едва не выронил записку.
Мужчина увернулся от нескольких официанток, груди которых почти вываливались из тонких муслиновых лифов. Эти порочные, грязные создания больше не привлекали его. Он страстно желал мягкую кремовую кожу, огненно-золотые волосы и бледно-розовые губы.
Бланкеншип жаждал Эмили Парр.
Что-то привлекло его внимание, когда он начал усаживаться за стол возле двери. В конце зала хорошо одетый мужчина, развалившись, сидел за столом, сжимая в одной ладони стакан джина. Другой он крепко зажал в кулаке взлохмаченные волосы женщины, направляя ее голову вверх-вниз над своим фаллосом. Бланкеншип подавил стон, затем неловко заерзал и поправил брюки. Больше всего ему сейчас хотелось поставить Эмили на колени, чтобы она обхватила его губами по всей длине и взяла настолько глубоко, что даже подавилась бы.
Мужчина за столом выгнул бедра от удовольствия и оттолкнул женщину в сторону. Вытерев рот тыльной стороной ладони, она прокралась в угол. Незнакомец поймал взгляд Бланкеншипа, поправил брюки и улыбнулся. У него было холодное, как студеный металл, выражение лица. Он махнул рукой, давая знак Бланкеншипу подсесть к нему.
