И было это на закате, на закате третьего дня. И к этому времени уже много часов Пи не слышала голос Бога.
И когда, осознав это, она ужаснулась, ей явился вдруг новый голос. Голос тихий настолько, что едва различим.
«Будь осторожна!»
Пи напрягается, склоняется вперед, вертит головой из стороны в сторону, чтобы получше распознать слова, хотя знает, что источник голоса находится внутри нее, хотя и надеется, что больше его не услышит. Но голос является вновь:
«Подумай хорошенько!»
Хриплый шепот – как проржавевшее лезвие ножа, зазубренное и холодное.
«Берегись!»
Пи это все не нравится. Волнение теснит ее грудь, по большей части оттого, что она не знает, кто с ней говорит и откуда доносится этот голос. Когда с ней говорил Бог, все было ясно. Она ждала его всю жизнь, и наконец он ей явился. Но этот голос ей совсем незнаком; он скрежещет как металл, и чернота парит над ним густым красным туманом.
«Не верь, – говорит он. – Не верь».
И тишина.
Пи стоит на пустой улице и, переводя дух, оценивает содеянное. Она ждет, что Бог вновь заговорит с ней, надеясь, что он заполнит упавшую на город тишину, но ничего не происходит – молчание повисает над одиноким миром.
Она с новой настойчивостью принимается за дело, решив не обращать никакого внимания на этот новый голос. Закусив губы и пристально вглядываясь перед собой, идет дальше. Вот ее старый дом, номер 49. Здесь она родилась и выросла, здесь умерли ее родители, которых они с Робертом потом вытащили из кухни и спустили по лестнице башни. Пи моргает и превращает дом в игровую площадку с горками, качелями и лестницами.
* * *
Когда утром четвертого дня Пи выходит на улицу, она сразу понимает, что все изменилось. Нужно перестроить еще так много зданий, нужно снести так много уродливых электрических столбов, но Пи обуреваема беспокойством и страхом. Сила ее по-прежнему с ней, но нет ощущения значимости того, что она делает. Она просто поворачивает голову по направлению к сооружению, которое намеревается снести, вздыхает и просто смотрит, как оно обращается в руины. Все три предшествующих дня она ощущала себя магом, чародеем, волшебником; теперь же чувствует себя простым работягой, просто почему-то наделенным сверхъестественными возможностями. Бах! И здание рассыпается в пыль. Раз! И новый дом восстает на месте обломков. И снова, и снова, и снова – одно и то же, без вариантов.
Зачем все это? – говорит она про себя, вопрошая затем вслух:
– Зачем?
«ИДЕМ!» – слышит она голос Бога.
И Пли, веруя меньше, чем раньше, и любя Бога меньше, чем раньше, спрашивает:
– Куда?
«ИДЕМ СО МНОЙ!»
Бог ведет Пи назад, к окраинам, к границе выстроенного мира. Ведет вдоль стены, где Роберт попытался убить ее, а вместо этого она убила Роберта. Ведет туда, где она впервые услышала Его голос, и этот голос поставил ее на колени. Она понимает, что Бог знает – конечно, Он знает, потому что Бог знает все, – знает, что она утомлена, что ею овладели сомнения. Ее ждет новое чудо, и предвосхищение его укрепляет ее силы и волю. Пи выходит на окраины и видит по ту сторону стены бурлящее серное море, и вновь ощущение силы накрывает ее, и она смотрит в удивлении на то, как ядовитые воды, заполняющие все пространство до горизонта, закипают и паром поднимаются над поверхностью. Пузыри серы булькают и шипят, распространяя сильный запах, но потом запах исчезает, и там, на дне пересохшего моря, Пи видит тела своих родителей. Это ее отец и мать, которые спорили друг с другом, кто из них больше ее любит, которые и нежили, и ублажали, и защищали ее все недолгие дни ее жизни.
Разложение не тронуло тела, и они отлично сохранились. Хотя они и лежали долго на дне всепоглощающего красного моря, выглядят родители Пи так, словно просто спят.
«НАЧИНАЙ!»
– Но…
«НАЧИНАЙ, ДИТЯ МОЕ!»
Но звучит другой голос, противный первому, и он становится громче, он звучит взволнованно:
«Нет! Нет!»
Пи не обращает внимания на протесты. Остановиться она уже не в состоянии. Она пристально вглядывается в мертвые тела, лежащие на дне океана, склоняет голову, поднимает подбородок и, прищурив глаза, расплавляет стену. Сила ее взгляда столь велика, что земля начинает стонать, и обширные мили морского дна поднимаются, вставая вровень с берегом и превращаясь с ним в единое целое. Пи не отводит взгляда, и тогда тела встают и идут к ней.
Сердце Пи наполняет страх. Она отступает назад.
«Нет! – звучит протестующий голос. – Нет, ты же знаешь, что это невозможно».
Но голос Бога возражает:
«НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ! НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ ОДНОЙ!»
И тогда спотыкающиеся тела родителей Пи протягивают к ней свои руки; плоть их возвращается к ним, но белые глаза их пусты.
«Нет!» – говорит тайный голос, и теперь сама Пи восклицает ему в тон:
– Нет!
Она содрогается в конвульсиях и кричит; силы оставляют ее. И она видит, как тела ее родителей оседают и падают на землю как трупы, коими они до этого и были.
Тишина и молчание воцаряются повсюду; мало-помалу и вера, и ощущение радости, и сила духа покидают Пи, бурля и пенясь, словно вода, истекающая из крана. Пи закрывает глаза, и жизнь представляется ей сном; но это не сон, и она вновь открывает глаза. Перед ней реальный мир, и ей необходимо знать, что происходит.
– Кто ты? – вопрошает она.
Бог молчит.
«Ты видишь… Ты видишь…»
– Помолчи! – говорит она тайному голосу и вновь обращается к Богу – тому, кто явился всем как Бог и голосом своим обрек на смерть ее родителей и всех людей планеты:
– Кто ты?
«ТЫ ДОЛЖНА ПОНЯТЬ!» – произносит голос и вдруг начинает колебаться – он колеблется, и неуверенность, которую Пи слышит в голосе Бога, лишает ее последних капель надежды и последних остатков веры. Тот, кто пел ей, наставлял ее и умиротворял, не мог быть Богом. Бог исчез. Бог, если он действительно Бог, не сомневается и не колеблется. Бог никогда не размышляет о том, что должен или не должен сказать. Пи смотрит на тела своих родителей, умерших теперь уж навсегда. Действительно, реально умерших. И чувствует ту крайнюю степень одиночества, которая открывается человеку, когда он наконец понимает, что Бог, которого он принимал душой, есть ложь, а смерть – это единственная и вечная реальность.
Но голос, который не принадлежит и никогда не принадлежал Богу, произносит снова:
«ТЫ ДОЛЖНА ПОНЯТЬ!»
* * *
Пока ей рассказывают историю, Пи вновь обходит свой мир – мир, который она сама создала. Идет по аллеям, которые выложила розовым известняком, по тротуарам, вдоль которых высадила цветущие деревья.
