Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Я слышу лишь ветер.
Значит, вот оно?
Тело содрогается, страх пьянит и ослепляет. Я концентрируюсь и очищаю мысли в своего рода медитации. Ничто так не трезвит и не сосредотачивает, как несколько сантиметров от собственной смерти. Я выпрямляюсь и снова смотрю вдаль. Я улыбаюсь. Я напомнил себе, что умереть не страшно.
Такая открытость собственной смертности имеет древние корни. Древнегреческие и древнеримские стоики призывали людей все время помнить о смерти, чтобы больше ценить жизнь и оставаться смиренными перед лицом невзгод. В некоторых направлениях буддизма медитация понимается как путь приготовления живого человека к смерти. Растворение «Я» в великом ничто — обретение просветленного состояния нирваны — мыслится как своего рода репетиция перехода на ту сторону. Даже Марк Твен, этот лохматый озорник, который пришел и ушел с кометой Галлея, сказал: «Страх перед смертью следует из страха перед жизнью. Человек, который живет полной жизнью, готов умереть в любой момент».
Я все еще на скале. Сажусь на корточки, чуть отклоняюсь назад, выставляю руки за спиной и аккуратно приземляюсь на задницу. Затем аккуратно свешиваю одну ногу через край скалы. Оказывается, за краем есть небольшой уступ. Я ставлю ногу на него. Затем переношу за край другую ногу и тоже ставлю ее на уступ. Несколько мгновений сижу неподвижно, отклонившись назад и опираясь на ладони. Ветер ерошит волосы. Тревога стала переносимой, но лишь пока я сосредоточен на горизонте.
Затем я сажусь прямо и снова смотрю вниз. Страх резко поднимается по спине, наэлектризовывая члены. Ум лазером сосредоточен на точных координатах каждого сантиметра тела. Пожалуй, в какие-то моменты страх удушает. Но всякий раз, когда это происходит, я опустошаю свои мысли, заставляя себя смотреть на свой потенциальный приговор, а затем просто признать его существование.
И вот я сижу на краю света, на южной оконечности надежды, у врат востока. Эта мысль пьянит. Я чувствую, как адреналин разносится по всему телу. Никогда еще столь неподвижное и столь вдумчивое состояние не будоражило столь сильно. Я слушаю ветер, наблюдаю за океаном и смотрю на концы земли. И смеюсь вместе со светом: все, чего он касается, благо.
Осмыслить собственную смертность важно, поскольку это избавляет от всех пустых, шатких и поверхностных ценностей в жизни. Большинство людей целыми днями гонятся за лишним долларом, за толикой лишней славы или внимания или за щепоткой лишней уверенности, что они правы и любимы. Однако смерть ставит перед нами гораздо более мучительный и важный вопрос: что ты оставишь на Земле?
Сделаешь ли мир хоть ненамного иным, хоть ненамного лучше? Какой отпечаток оставишь? Какое влияние окажешь? Говорят, бабочка, машущая крылышками в Африке, может вызвать ураган во Флориде. Какие же ураганы ты оставишь за собой?
Беккер прав: пожалуй, это единственный важный вопрос в жизни. Однако мы не хотим и думать о нем. Во-первых, он трудный. Во-вторых, он пугающий. В-третьих, мы понятия не имеем, что делаем.
Но, когда мы избегаем этого вопроса, мы позволяем пустым и пагубным ценностям овладеть нашим мозгом, взять под контроль наши желания и амбиции. Когда мы избегаем вездесущего взгляда смерти, поверхностное кажется важным, а важное поверхностным. А ведь смерть — единственное, что известно с несомненностью. И как таковая, она должна быть компасом, который позволяет сориентироваться во всех остальных ценностях и решениях. Она — правильный ответ на все вопросы, которые мы должны задавать, но никогда не задаем.
Есть лишь один способ смириться со смертью: осмыслить и увидеть себя как часть чего-то большего, чем ты сам; отказаться от служения себе и ориентироваться на ценности простые, непосредственные, контролируемые и терпимые к хаотическому миру вокруг вас. В этом корень всякого счастья. Послушайте хоть Аристотеля, хоть психологов из Гарварда, хоть Иисуса Христа, хоть пресловутых The Beatles: все они скажут, что у счастья лишь один источник — забота о том, что больше тебя; вера в то, что ты делаешь нечто важное для людей и твоя жизнь — лишь часть какого-то великого и непостижимого процесса. Именно это чувство зовет людей в церковь, толкает их на войны, помогает им воспитывать семьи, копить пенсии, строить мосты и изобретать сотовые телефоны: мимолетное чувство принадлежности к чему-то более великому и более неведомому, чем они сами.
Эгоцентризм лишает нас этого. Он стягивает все внимание на свое «Я», свой внутренний мир. Мы начинаем чувствовать, что мы — в центре всех проблем вселенной, что мы — величайшие страдальцы, что мы больше заслуживаем величия, чем остальные.
В таком подходе есть нечто соблазнительное. Но эгоцентризм изолирует нас. Вместо любознательности и радости о мире мы начинаем интересоваться лишь собой и проецируем свои предрассудки и комплексы на каждого человека и каждое событие. Это заманчиво, привлекательно и выгодно и на некоторое время обеспечивает душевный комфорт, но в духовном плане это яд.
Такова чума современного общества. Мы материально обеспечены, но нашу психику разъедают низкие и поверхностные страсти. Люди снимают с себя ответственность и требуют, чтобы общество заботилось об их тонких чувствах. Люди железобетонно уверены неизвестно в чем и навязывают свои взгляды другим, зачастую жестоко, во имя выдуманных праведных идеалов. Люди упиваются иллюзией собственного превосходства, а сами пальцем о палец не хотят ударить из инерции, летаргии и страха перед неудачей.
Современный ум избалован. А потому люди сплошь и рядом считают, что заслуживают то, чего не заработали. Они полагают, что имеют право на то, ради чего не жертвовали. Они объявляют себя экспертами, предпринимателями, изобретателями, новаторами, бунтарями и тренерами, не имея опыта за плечами. И не то чтобы они были мегаломанами: они лишь убеждены в необходимости быть великими, чтобы состояться в мире, который ценит лишь экстраординарное.
Современная культура путает большое внимание с большим успехом, полагая их синонимами. Однако это разные вещи.
Вы уже великий. Уже. Осознаете вы это или нет. Осознают это другие люди или нет. И не потому, что вы создали приложение для iPhone, или окончили школу на год раньше, или купили роскошную яхту. Как раз в этом нет величия.
Вы великий потому, что перед лицом бесконечного смятения и несомненной смерти вы продолжаете выбирать, до чего вам есть дело, а до чего нет. Уже один этот факт — выбор жизненных ценностей — делает вас прекрасным, делает вас успешным и делает вас любимым. Даже если вы этого не осознаете. Даже если вы спите в сточной канаве и голодаете.
Вы тоже умрете. Умрете потому, что вам тоже повезло жить. Возможно, вы этого не чувствуете. Но отправьтесь как-нибудь на скалу: может быть, поймете.
Однажды Буковски написал: «Все мы умрем, все мы. Какое шоу! Одно это должно заставить нас любить друг друга, но не заставляет. Мы запуганы и смяты житейской ерундой, мы снедаемы ничем».
Вспоминается та ночь у озера, когда я глядел, как тело моего друга Джоша достают из озера спасатели. Вспоминается, как я глядел в черную техасскую ночь и чувствовал, как в ней медленно растворяется мое эго. Смерть Джоша научила меня намного большему, чем я поначалу думал. Да, она помогла мне не проспать жизнь, взять ответственность за свой выбор и осуществлять свои мечты без внутреннего стыда и комплексов.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
