Но кто угощает его пивом? Он не мог понять, кто именно, но этот жест тронул его. Эта нежность. Что кто-то заметил его. Или его кто-то узнал?
— Привет! Можно к тебе присоединиться?
Паркер увидел над собой мужчину и был поражен его габаритам. Он был огромный, с очками, посаженными на большой мясистый нос. У него была короткая толстая шея, ему, скорее всего, за пятьдесят. Он не лысый, а с отдельными прядками, беспорядочно торчащими в разные стороны. Залысины выглядели так, словно его побрили полосами. Те волосы, которые остались, были слишком длинными. Волосы были даже в ушах, которые, в свою очередь, казались слишком маленькими для его огромной головы.
— Садись, пожалуйста, — сказал Паркер.
Мужчина смотрел на движение его губ. Очки незнакомца сидели кривовато, а плечи пиджака были мокрые. Скорее всего, он некоторое время ходил взад-вперед под дождем, набираясь смелости зайти в этот бар.
— Это я купил тебе пиво, — сказал он, указав на кружку, стоявшую перед Паркером. Мужчина тоже держал в руке кружку: когда он говорил, то слегка покачивал ей, а потом шумно отпивал пенный напиток. Его нервозность делала его уродливым и заторможенным, но Паркеру было жаль его. Какой же он страшный! И ведь не понимает, насколько он страшен. Он просто неудачник.
Нервозность этого мужчины успокаивала Паркера. Как можно более нежным голосом он спросил:
— Как тебя зовут?
Это еще больше взволновало мужчину, он стал еще больше нервничать. Он заерзал и быстро ответил:
— Не важно!
— Ты не из Чикаго, правда?
— Гарри. Нет, слишком похоже… Ховард!
Но, сказав это, мужчина вздрогнул, и боль застыла в его глазах. Словно он сожалел, что сказал правду.
— К черту все эти вопросы. Кому какая разница!
Паркер поднял кружку и отпил немного пива, а мужчина смотрел куда-то в сторону, словно решал, что делать дальше.
— Я здесь первый раз, — сказал Паркер и, чтобы мужчина не воспринял это как критику, тут же добавил: — но здесь мило — так оживленно. Столько молодежи!
— Будешь еще пиво? — спросил мужчина.
— Нет, спасибо.
— Тогда пошли, — сказал незнакомец и быстро направился к выходу.
Уже на улице Паркер спросил:
— Ты удивился, что я согласился так быстро?
— Я думал, это так и должно быть, — ответил мужчина. — Пошли ко мне. У меня номер в отеле в паре шагов отсюда.
— Нет, туда я не могу, — ответил Паркер. — Они наблюдают за отелями — там полно копов, понимаешь?
— Ты о чем?
— Пойдем лучше ко мне.
— Нет. Так я не могу, — сказал мужчина и стал снова смотреть в сторону. Он хотел уйти, но не знал как. В конце концов сказал:
— Мне надо в туалет. Сейчас приду. Извини!
Он, конечно, не вернулся. Паркер и не ждал ничего другого. Он прошелся по улице взад-вперед пару раз, а потом ушел. Это был просто эксперимент. И он удался, потому что он верил в себя. Паркер был Шэрон. Он все сделал правильно. А вот мужчина нет. Но все же та быстрота и легкость, с которой он адаптировался в этой отвратительной жизни и стал Шэрон, именно это доказывало ему, что он опасен и лжив.
Паркер почувствовал эту лживость снова в следующий день, когда лежал в своей комнате с зашторенными окнами. Солнце проникало в нее только через дырки в занавеске. Он ждал захода солнца, чтобы снова выйти в город.
В тот вечер он снова вышел. Паркер шел по Блу Айленд Авеню и представлял, что к нему снова обратятся. Некоторые мужчины окликали его «Блондиночкой», когда он проходил мимо, но он не боялся.
Паркер заинтересовался, только когда к нему подошла женщина и заговорила с ним. Она была темнокожей, с волосами, забранными в сетку, в джинсах, в кедах и футболке с рекламой какой-то радиостанции.
— Милочка, ты не знаешь, где здесь ближайший телефон-автомат?
— За углом, — ответил Паркер, вспомнив, как только что прошел мимо него. Но там была подозрительная группа подростков. — Только будь осторожна!
— Ой, не беспокойся за меня, — сказала женщина и дотронулась до руки Паркера.
Этот доверительный жест так растрогал его: это было первое человеческое отношение, которое он встретил за последние несколько недель, и он даже усомнился в своем решении. Паркер хотел пойти за этой женщиной. Он хотел, чтобы она стала его другом. Или кто-то наподобие нее. Но… нет! Он не заслуживает ее. Если бы она знала, кто он на самом деле — мужчина, убийца, замаскировавшийся под жертву, — то никогда не прошла бы с ним даже по одной стороне улицы.
Около университета группа парней — четверо или пятеро — (было темно и Паркер не оглянулся) выскочила из боковой улицы и стала преследовать его. Он ускорил шаг. Они догнали его.
— Эй, подожди, не убегай!
— Оставь ее, Энджи. Она дерьмовая.
— Смотри, как насчет этого? Эй, красотка, а такой ты когда-нибудь видела?
— Пошли с нами, мы тебе так вставим! Тебе ведь понравится, да?
Будто они знали, что он — мужчина, и просто смеялись над его внешним видом.
— Иди сюда. Я тебе такое покажу!
Паркер хотел уйти. Но он знал мужчин. Это все несерьезно — это бравада и ничего более. Они просто унижали его, повыпендривались бы и ушли. В группе они практически безопасны. Только поодиночке могли быть такими жестокими, как хотели казаться.
— Она улыбается — ей нравится!
Они еще прошли за ним немного. Но Паркер молчал и шел дальше. И тогда они отстали и загоготали. Паркер оглянулся. Через несколько секунд один из парней вышел из группы и стал преследовать его. Он притворялся спокойным и беспечным. Но быстро пошел к Паркеру, явно собираясь догнать его.
— Стой! — сказал он.
Паркер посмотрел на него. Он был спокойнее по сравнению с другими из той группы. Ему было около тридцати, на нем была рубашка с короткими рукавами и в неоновом свете, исходившем от окна находившегося рядом бара, его лицо показалось Паркеру ирландским по подбородку и щекам.
— Пойдем выпьем?
Почему именно это предлагают мужчины женщинам, которых они ненавидят, но хотят? Наверно, что-то в их отчаянном желании заставляло их думать о выпивке.
— Отличная идея, — ответил Паркер.
Мужчина притворился, что не удивился. Притворился, чтобы иметь преимущество перед Паркером. Ведь тот согласился так быстро.
В баре было накурено и полно мужчин, и Паркер наблюдал, как они шарахались от него, стараясь не прикасаться. Спутник Паркера стыдился и его, и себя, и этот стыд подсказал Паркеру, что мужчина, должно быть, на самом деле очень жесток.
Он дышал ему прямо в лицо, когда говорил.
