– Владенька!
– Нет, дорогая, это Оленька, пока ещё его жена, – сразу поняв, кто звонит, насмешливо ответила Ольга. – А вы, наверное, Ирина, как я понимаю? – продолжила она.
В трубке повисло молчание, а затем голос произнёс:
– Извините, я хотела поговорить с Владом.
– Влада нет, а телефон он забыл дома, пока у себя дома, – со значением в голосе сказала Ольга. – Но вы можете поговорить со мной.
– О чём? – спросила Ирина.
– Ну, например, о том, что брать то, что принадлежит другому, – нехорошо! Это называется кража!
– Извините, Оля, я и не знала, что Влад – это принадлежащая вам вещь, – ответила Ирина.
– Вы правы, он не вещь, он мой муж, я его жена, а вы – его очередная любовница. Конечно, если вы предпочитаете точные определения. Вам нужны ещё какие-нибудь добавления или этого достаточно?
– Вполне, спасибо вам за урок! – ответила Ирина и отключила телефон.
Третье штормовое предупреждение – шторм
Переговорив с Ириной, Влад ехал домой, уже зная, что его ждёт. Голова была совершенно пустой, а на душе было муторно. Да и думать не хотелось ни о чём. Чего хотелось, так это выпить в мужской компании и облегчить душу, как в те далёкие времена в Питере.
– Размечтался! – сам себе вслух сказал Влад. – Посидишь здесь по душам!
Он подумал, не заехать ли ему к Мишке Кац, но вовремя одумался: Нелька посидеть им вдвоём не даст, а вытащить того из дома вечером одного не было никакой возможности. Влад притормозил около какого-то маленького ресторанчика и заглянул в бар. Там было пусто, только бармен, вперившись в экран телевизора, смотрел бейсбол. Влад заказал рюмку виски, выпил её залпом, попросил ещё одну – выпил и её, расплатился и поехал домой.
С первой же минуты, как он зашёл домой, он почувствовал, что объяснений ему не миновать. Марика, к счастью, дома не было, он работал. Влад вошёл в гостиную, открыл бар и, достав бутылку с коньяком, налил себе в бокал.
– Имела удовольствие, «Владенька», познакомиться с твоей очередной пассией, – услышал он за своей спиной голос Ольги, зашедшей следом.
Влад, не оборачиваясь, опрокинул фужер с коньяком себе в рот, подошёл к одному из кресел и сел.
– So what? – выдавил он из себя и вздохнул.
Ольга продолжала стоять и с невыразимой болью в глазах в упор смотрела на Влада.
– Могу сказать, Влад! Ты создал совершенно немыслимый калейдоскоп из своих женщин, в котором мне просто нет места, да и искать его – оскорбительно для меня. Как последняя дура, я всё ждала, когда закончатся эти твои сороковые-штормовые, затем пятидесятые, но конца им нет и не будет. Я не хочу и не могу больше жить с тобой. За ребят можешь не беспокоиться – они на собственных ногах и деньги твои, оставшиеся от твоих любовниц, им не нужны, и мне тоже. Пойми, – голос её дрожал, – я не желаю больше, чтобы рядом со мной был человек, который меня постоянно предаёт!
Влад сидел, крепко сжав зубы, глаза его ничего видели, а в голове было какое-то кошмарное месиво из полуоборванных мыслей. Слова, выговариваемые Ольгой, оседали в его сознании, причиняя ему просто невыносимую боль.
– В моём сердце больше нет места для тебя. Мы должны решить, как нам развестись. В этом доме я оставаться больше не хочу – мне теперь здесь всё противно. Решай, и прошу тебя, делай это быстрее. – Ольга повернулась и вышла из комнаты.
Влад долго ещё сидел совершенно опустошённый. То, чему он не придавал никакого значения в силу того, что имел повседневно и без малейших с его стороны усилий, – домашний уклад и налаженная жизнь, вдруг сейчас, накануне развала, стало ему до боли близко и дорого. Представить себя вне этого он не смог, а наладить нечто иное, пусть даже с такой, как Ирина, он уже не представлял себе возможным.
Он продолжал ещё сидеть и вроде бы даже провалился в сон, но сон его был каким-то тёмным, обрывистым и тревожным. Его разбудил Марик, поздно приехавший домой и увидивший отца спящим в кресле.
– Hey Dad, what’s wrong with you? Wake up and go to bed. A где ма, в спальне?
Влад кивнул, тяжело поднялся, подошёл к сыну и, приобняв его, вышел из гостиной. Когда за Мариком закрылась дверь в его комнату, Влад оделся и, сев в машину, поехал к себе в офис. Он не мог сегодня оставаться нигде и ни с кем, только сам с собой. Была уже ночь, когда он приехал в офис. В кабинете Карла, который никогда не запирался, стоял удобный диван. Влад принёс туда свой коньяк и сделал несколько больших глотков прямо из бутылки. Он почувствовал себя полегче, и вскоре сон сморил его.
Влад очнулся рано, офис был ещё пуст: по счастью, его убирали вечером, а не утром. Он сполоснул лицо и почистил зубы, благо зубная щетка с пастой всегда лежали в его столе. Посмотрел на себя в зеркало – надо бы побриться, но острой необходимости в этом не было, так как встреч с клиентами сегодня не предполагалось. Потом налил себе на кухне стаканчик кофе и сел у себя в кубике с намерением обдумать ситуацию и принять какое-то решение. Но серьёзно думать он был не в состоянии: его придавила тяжёлая свинцовая тоска.
Между тем офис потихоньку наполнялся сотрудниками, надо было здороваться, что-то отвечать на звонки и звонить самому, словом, общаться – всё это на время отвлекло Влада. На обед он пошёл с Карлом, тому надо было обсудить с ним кое-какие вопросы. Так прошёл день.
Под вечер, когда офис снова начал пустеть, Влад сел у себя в кубике к компьютеру. Он решился, наконец, написать Ирине.
Голубиная почта
Влад – Ирине
В этом письме не будет ничего хорошего ни для меня, ни для тебя, моя Иринушка, и, уж конечно, ни для нас обоих…
Влад откинулся в кресле и перечитал фразу. Собственно говоря, она была давно уже заготовлена, так как подспудно он думал о том, как начать это письмо весь сегодняшний день.
«Неужели нельзя поговорить с ней начистоту при встрече, не хватает духу? – Влад клял себя за это малодушие. – Конечно, смотреть в экран компьютера легче, чем ей в глаза». – Он придвинул к себе киборд и продолжал писать.
Мы не можем быть вместе…
Влад написал это так, будто резанул ножом по-живому. У него и впрямь заныло под ложечкой, и он представил себе Ирину, сидящую утром у компьютера и читающую эти строки.
«А ведь ты и сейчас юлишь, недоговариваешь такие необходимые слова, как: «никогда», «больше», а может быть – «пока»? – Его губы сложились в горькую складку, и он продолжал печатать уже не останавливаясь.
Иринушка, любовь моя, я не могу и не хочу мучить тебя этой недосказанностью и неопределённостью наших отношений. Ты знаешь, как мы были счастливы всё это время. Мы были подобны беззаботным заигравшимся детям, не заметившим, как переменилась погода и началась гроза. Во всём этом я виню только себя. Я должен был многое, если не всё, предвидеть и предупредить, ведь я уже не мальчик, и не юноша даже. Меня оправдывает только… Да ничего меня не оправдывает. Я плохой капитан или штурман, загнавший сначала свой семейный корабль на рифы или на мель, а теперь и наш маленький плот.
