И не думал, не гадал, что придется ему, шестнадцатилетнему парню, отца выручать и брата сводного спасать. Весной это было. Женя торопился на тренировку и вдруг увидел Толика в компании патлатых великовозрастных парней, о которых ходили по городу сомнительные слухи.
– Ты что здесь делаешь? – деловито спросил он брата, близко подойдя к нему.
– Канай отсюдова, – ответил ему верзила, вставший между братьями. – Вас не приглашали.
– Я тебя спрашиваю, – отодвинув верзилу, вновь обратился Женя к Толику.
– Я так, – заюлил тот, – дела у меня.
– Какие дела? – насторожился Женя.
– Тебя сюда не просят, – встрял длинноволосый коротышка, оказавшийся сзади. – Гуляй, пока цел.
Женя отвел руку коротышки, направленную для удара, взял за плечо брата, вовсе сникшего, и отвел его в сторону.
– Так мы блоки ставим! – завопил коротышка и полез в драку. – Щас мы тебе приемчики нарисуем.
Женя оказался окруженным несколькими парнями, пытавшимися встать в боевую стойку. Смешно ему это показалось, поскольку видно: гонору у парней больше, чем умения. Проведя короткие каты с добавлением резких ударов, он раскидал агрессивную компанию и подошел к Толику, который, к его удивлению, плакал.
– Ты что? – резко спросил он. – Чего ревешь?
Брат разревелся еще больше, и жаль стало этого глупого, толстенького мальчишку, который, наверняка, и сам не рад, что попал в переделку.
– Пойдем со мной на тренировку, по дороге расскажешь.
– Нет, – всхлипывал Толик, – они меня убьют.
– Почему убьют?
– Я им деньги должен.
– За что?
– Ни за что, у нас все ребята в классе им отстегивают, а кто не даст, того бьют.
– Так ты отцу скажи, он с ними разберется.
– Нет, они его тогда убьют, – хлюпал жалостливо Толик. – Отец с ними не справится, он в милицию пойдет, а это бесполезно.
– Хорошо, пойдем со мной, что-нибудь придумаем.
Они пошли. Вдруг Женя остановился, развернулся, подошел к приходящей в себя компании и зло предупредил:
– Тронете мальца пальцем, со мной встретитесь.
– Ладно-ладно, – ответил верзила, – гуляй.
На следующий день поздним вечером его окружили в темном дворе человек десять, с ножами и кастетами. Завязалась драка, в которой Женя с трудом выстоял ценой разбитого лица, порезанной руки и ушибов ноги. Дело принимало серьезный оборот. Бабушка, увидев раны внука, запричитала:
– Это что ж за тренировки такие? Я в милицию пойду: пусть разберутся, как детей мордобою учат.
– Ну что ты, бабуля, нервничаешь? – пытался он ее успокоить. – Тренировки ни при чем: я во дворе подрался.
– Так что, ты дворовой шпане позволил себя отдубасить? – возмутилась она еще более. – Зачем же ты карате занимаешься?
– Если б не карате, мне бы вообще несдобровать, – ответил он и укрылся от бабушкиных расспросов в ванную комнату.
На следующий день Женя рассказал обо всем ребятам из секции. Обсудив ситуацию, каратисты единогласно решили выступить против распоясавшихся молодчиков, не сообщая об этом тренеру. «Сергеич запретит, – сказал один из них. – Взрослые – они все миром решать пытаются, а тут жестокий урок требуется». И все с ним согласились.
Начались тайные переговоры, а через неделю на окраинном пустыре встретились две силы: одна из которых боролась за право тиранить детей и подростков, другая – за право на уважение и спокойствие. Когда вместе собирается сорок парней, от пятнадцати до семнадцати лет, ничего хорошего не жди. Бой велся на жизнь и смерть. Скрестив на груди руки, сверкая в лунном свете ножами, сжимая кастеты и камни, неслись друг на друга в свирепом порыве две орды.
Одни отказались от бесконтактного карате: их сильные и четкие удары сбивали противника с ног, быстрые движения рук не давали противнику сообразить, что к чему, внезапные выпады и вертушки пугали. Другие, вооруженные ножами, чувствовали за собой силу шакальей стаи, и все же пришли в смятение от слабости приемов, когда-то в детстве приобретенных или виденных в американских боевиках. От трагичного конца спасло лишь появление милиции, откуда-то узнавшей о драке.
Милицейские уазики с сиренами, крики и свистки разъяренных служителей правопорядка, мелькание машинных фар, бегущие по полю люди, все это, сдобренное окутавшей окрестность темнотой, ужасало человека непривычного. Теперь перед дравшимися возникла иная задача: не битва с противником, а скорый побег отсюда, дабы не попасть в руки еще более страшного врага. Каждый знал: привод в милицию закончится исключением из школы и ПТУ, увольнением с работы, даже судом со сроками. В общем, разбежались кто куда.
И Женя тоже позорно бежал с поля боя. Успокаивало лишь отстаиваемое им право человека на самозащиту и наличие искреннего желания помочь брату, впрочем, не только ему, но и другим таким же мальчишкам, попавшим в рабскую зависимость от подонков. Иначе он своих противников, живущих за счет обирания детей, назвать не мог.
На следующий день в городе пересказывали друг другу о бойне, в которой столкнулась шпана из разных районов, делившая сферы влияния, о сотне убитых, и о том, что пора поднимать власти на борьбу с молодежной преступностью. Словом, началась очередная кампания, в которой пострадали руководители и участники боевых секций. Первых вызвали в городское милицейское управление и запретили «несанкционированное обучение молодежи боевым искусствам», вторых – распустили на время, не указав, когда это время закончится.
Через неделю после этого события Жене позвонил отец и попросил зайти. Что за радость объясняться и оправдываться в том, в чем ты не виноват? Но он давно решил нести полную ответственность за себя и пошел отвечать за то, в чем оказался невольным организатором.
– Ой, Женя, – всплеснула ПП руками, открыв входную дверь, – мы ждем тебя, проходи.
Выглянул из комнаты отец:
– Заходи, заходи. Прямо к столу давай, – пригласил он. – К ужину подоспел.
В углу на диване сидел нахохлившийся Толик, «выживший» после серьезного разговора с родителями.
– Мы все знаем, Женя, – произнесла ПП, – спасибо тебе за Толика!
– Что вы? Я ничего не делал, – попытался Женя выгородить брата, а заодно и себя.
– Сделал, сын, – прервал его отец. – Толик все рассказал. И знаешь, ведь этих парней, что ребят обирали, приструнили, одному из них колония светит. Я, конечно, не сторонник экстремальных мер, но и позволять такое нельзя. Двое из них в нашей школе учились, точнее, лоботрясничали. Матери ко мне не раз приходили, помощи просили. Время такое сложное, дети сами себе предоставлены, ни клубов, ни кружков бесплатных нет. Да и вашу секцию, я слышал, закрыли. Это жаль: не закрывать надо, а открывать, дать подросткам возможность пар агрессивный выпускать.
