Разговор зашел о наградах Андрея…
– Один случай был… – рассмеялся Андрей. – Расскажу тебе. За Аккерман нас представили к наградам. Трое моряков должны были получить «За отвагу», а я и Димка Кораблев представлены были к ордену Отечественной войны – я первой степени, а Димка – второй. Писари же штабные все знали, ну, и поделились с морячками тайной… А нам с Димкой хотелось получить медаль Ушакова. Знаешь? Ну, она такая, похожая на медаль «За отвагу», но с якорем, а на колодке серебряная цепочка, вроде как якорная. Детское желание, скажешь?.. Ну, может, и так… Словом, пошли мы к командиру бригады. Откозыряли, как положено, он нам сесть предложил. И поведали мы ему нашу заветную мечту. Знаешь, что он ответил? «Во-первых, товарищи морпехи, я накажу писаря, который поделился с вами знаниями! А во-вторых, вам не положена медаль Ушакова, поскольку вы, мои дорогие, не состоите во флотском экипаже. Но главное даже не в этом, а в том, что все награды уже утверждены штабом флота». Вот так, брат, все перемешалось: и война, и детское…
Корреспондент наконец захлопнул записную книжку и полез в свой объемистый портфель за фотоаппаратом. Достал потертый «Фотокор» и принялся колдовать над настройками…
– Погоди, погоди, ты что, снимать меня хочешь? – заволновался Андрей. – Я же в таком виде… Я себя даже в зеркало с момента ранения не видел… А ну как кто-то из наших ребят фотоснимок увидит, а я на нем страшней Гитлера!
– Да не волнуйся ты так, старшой! – утешил его Горяинов. – Есть же ретушеры в редакции! Таким красавцем тебя сделают, что хоть завтра женись. Хочешь, покажу наше искусство?
С этими словами Горяинов выудил из бездонных недр своего портфеля пачку фотографий и вручил Андрею.
Андрей стал перебирать фотоснимки и вдруг замер… С фотографии на него глядела… Дарья! С автоматом на груди и санитарной сумкой через плечо… Вокруг нее стояли люди явно не армейского вида – одетые кто в чем. Один бородатый мужик красовался в румынской генеральской шинели с меховыми отворотами.
– Где ты это снимал? – враз осипшим голосом спросил Андрей.
Корреспондент взял снимок в руки…
– А-а… Это… Да, вспомнил! Партизанский отряд имени товарища матроса Анатолия Железнякова. Снимал в лесу, где-то между Коктебелем и Феодосией. Было это месяц назад. Потом этот отряд расформировали и всех, подпадающих по возрасту под призыв, отправили на армейский сборный пункт…
– А вот девушка… – сипел Андрей, указывая пальцем на лик Дарьи. – Знаешь, кто она?
– Извини, старшой, фамилии девушки я не помню! – сказал Горяинов. – Ты знаешь, скольких людей мне приходится интервьюировать? Кажется, Даша зовут. Точно! Ей в партизанах дали прозвище «Даша Севастопольская», потому что она сражалась под Севастополем и там тяжело ранена была. Партизаны Дашу нашли раненой и к себе забрали. Вот все, что я помню… Ты что, знаешь Дашу?
– Знаю! – Андрей закрыл глаза. – Она моя невеста. Я лично отправил ее к черту в зубы… Отправил, зная, что дорога на Севастополь небезопасна. И видел потом столбы дыма в том направлении, куда отправил транспорт с ранеными… Уже тогда понял, что колонна уничтожена… Раненых нужно было спасать…
– Вот это сюжет! – воскликнул Горяинов, вновь раскрывая блокнот. – Ну-ка, давай, рассказывай! Вот это будет матерьяльчик!
– Эй, Горяинов! – охладил пыл газетчика Андрей. – Это же судьбы людские! А ты… «матерьяльчик»… Тебе лишь бы статейку накропать, а я… А Дарья…
– Да успокойся ты, командир! – воскликнул Горяинов. – Ну, обрадовался я, что любовь на фронте нашел! Да! Не скрываю! И рад, что смогу о вашей любви рассказать! Что плохого? Кроме того, не забывай, что «звездочку» нашу в войсках читают, а значит, кто-то покажет статью Даше, и ты узнаешь, где она сейчас! Ну? Понял?
Андрей задумался. С одной стороны, он не хотел выставлять на всеобщее обозрение их любовь… Но с другой… Статья открывала реальную возможность разыскать Дарью. И Андрей решился.
– Ладно, товарищ Дюма из «Красной звезды»! Пиши! Думаю, уместно начать с нескольких слов о том, как Даша попала на войну. Это для того, чтобы ты понял ее душу. Нет, она не говорила никогда высоких слов о Родине, о чувстве долга, хотя это тоже двигало ее поступком, когда она шла в Пятигорский военкомат. Но мне она призналась, ч т о на самом деле произошло в ее сердце… Нравится тебе это или нет, но Дашка пошла на фронт лишь потому, что ей было, ну, чисто по-женски, а значит, нестерпимо, до боли жаль мужчин, которые уходили на войну. На смерть… Она пошли с нами, чтобы разделить все то, что положено мужику, а хлебнуть ей – маленькой, щупленькой – пришлось под завязку, дальше некуда… Вот так-то… Ладно, теперь о нас… Мы с Дашей Ракитиной познакомились на крейсере «Красный Крым», где оба служили. В конце октября 1941 года из моряков крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым» был сформирован отряд морской пехоты и отправлен на позиции под Дуванкоем. А уже первого ноября мы оказались в самом пекле…
Горяинов писал и писал, лихорадочно переворачивая страницу за страницей, на которые ложилась неземная любовь, родившаяся в аду войны и прошедшая вместе с двумя любящими сердцами все круги ада…
Когда Андрей закончил свое повествование, Горяинов долго сидел молча.
– Андрей, я не нахожу слов… – сказал он наконец. – То, что произошло с вами, произошло со страной. Война… Она разорвала тысячи и тысячи связей между влюбленными. И не одну любовь похоронила… Я всем сердцем желаю, чтобы твоя Даша нашлась… Чтобы вы воссоединились… И уже никогда не разлучались. Ибо ваша любовь достойна этого! И еще… Брат моряк, я тебе обещаю… Нет! Я тебе клянусь, что не только я, а все мои собратья по перу… Мы все… Мы приложим все силы, чтобы найти Дарью Ракитину. Я привезу тебе адрес ее полевой почты. Очень скоро… Ты жди, брат!
– Я жду! – сказал Андрей. – Я очень жду!
Горяинов сунул карандаш в карман и застегнул ремни портфеля. Пряжки ремней глухо звякнули…
– Погоди-ка, Горяинов! – сказал Андрей. – Что хочу сказать… Я знаю, много ходит разговоров о женщинах в окопах. Сам слыхал не раз… Но ты… Ты не верь россказням! Не верь! Потому что женщины на войне занимались тем, что стирали наши портянки и гимнастерки, вываривали грязные бинты в снарядных гильзах да таскали нас, искалеченных, с поля боя… Вот это была и есть их основная работа…
– А я никогда и не верил! – сказал Горяинов. – Конечно, у некоторых высоких чинов есть походно-полевые жены… Есть, чего тут отрицать… Я сам видел одну такую с двумя орденами на высокой груди на слете пулеметчиков в Москве. Естественно, я заинтересовался такой «героической» женщиной! И когда она подтвердила, что она пулеметчик, я спросил ее, сколько же фрицев она уничтожила… В ответ «героиня» рассмеялась… «Ни одного!» – сказала она. «Мне мой комполка сказал: «Не надо тебе с пулеметом по окопам лазить. Будешь моей ППЖ, а что надо, мы для тебя сделаем. Счет убитых фрицев на твое имя откроем, и награды получишь». Вот так она и получила два ордена… Но на фронте такие же люди… С такими же желаниями, что и в мирной жизни… А ППЖ… Они есть. Но их по пальцам можно пересчитать. А основная работа женщины на войне когда-нибудь будет оценена по достоинству. И лично я приложу к этому все свои силы.
