— Ты это говоришь второй раз, — напомнилРоссоха. — Ты… уверен?
Олег поколебался, оглянулся, с кухни доносился щебечущийголосок Юлии, она уговаривала редиску резаться ровнее, понизил голос:
— Мне очень не хочется тебе это говорить.
— Олег, — сказал Россоха, — я был из первогосоставе Тайных.
— Потому и говорю то, что другому бы не сказал. За мнойначалась охота.
Россоха отшатнулся. Глаза его обшаривали лицо Олега.
— Как?
— Я заметил, что за мной посланы люди. Они пыталисьубить меня уже дважды. Меня спасал только опыт, которого не было у техчетверых, которых эти сволочи уже убили. Да-да, четверо моих ближайшихпомощников убиты! Из шестой ступени. Я тоже хожу под прикрытием шестой ступени,рядовой специалист, много знающий, но все же без доступа в Совет Тайных… Потомуи уцелел, что ко мне пришли, как… как к рядовому. Но все равно я не могусражаться со всем спецназом планеты! Сейчас я только чудом уцелел. Но если быони знали, что в их руки попал член Совета Тайных, я бы уже не вырвался… К томуже прости, но я настолько паршиво себя чувствую…
Россоха кивнул, глаза были участливыми.
— Я это заметил сразу. Ты не постарел, так что у тебядругая причина.
Олег отвел взгляд в сторону, голос стал хриплым:
— Да, другая. Прости.
Пальцы его непроизвольно пощупали правый бок. Опухольразрастается, но ощущение такое, что валун превращается в воск. Все ещевыпирает слегка… даже не слегка, надо рубашку всегда навыпуск, но словно быначинает двигаться выше, к грудной клетке…
Из другой комнаты донесся громкий голос:
— Стол накрыт!
Россоха поднялся:
— Пойдем. Я же вижу, ты скоро начнешь грызть мебель.
Великолепие стола заставило отшатнуться. Юлия, мстя шпиону,вытащила все деликатесы, умело разложила, сервировала, зажгла свечи, теперь всеблистало роскошью и великолепием. На противоположной стене широкий серыйквадрат оказался встроенным телевизором, Юлия сумела разобраться с управлением,там сейчас шел концерт. Россоха взглянул на нее пристально, бросил на Олегабыстрый взгляд. Тот нехотя кивнул. По Юлии видно, что обстановка все же впечатлениепроизвела, произвела, но настоящая женщина скорее умрет, чем это выкажет.
— Очень красиво, — сказал Россоха с воодушевлением— Очень!.. У меня никогда так не было. Спасибо, Юлия. Кстати, после обеда Олегтебе многое объяснит. Он уже сказал мне, что собирался тебе все рассказать…
Олег нахмурился. Россоха забегает вперед, хотя и онпонимает, что все вовсе не значит, что этой легкой, как бабочка, женщине всамом деле будет рассказано все или даже многое. Хотя она продемонстрировалакак выживаемость, так и психическую устойчивость. Ни слез, ни жалоб, а ведь онвидит, что с нею обошлись жестоко. Как, впрочем, во все века обходились сзахваченными в плен красивыми молодыми женщинами. Будь это скифы, гунны,римляне или крестоносцы. Но рассказать надо… Так, самую малость, но чтобы оначувствовала, будто доверили все тайны мира.
— Она очень сильная женщина, — сказал Россохатихо. — Очень!.. Такие уже редкость. А тебе, Олег, она нужна. Я чувствую.
Олег пробурчал с неловкостью:
— Давай угощай, что у тебя есть. Я, в самом деле, готовсъесть хоть коня. Даже с подковами.
— Кони теперь редкость, — обронил Россоха. —А уж подковы… Мало кто знает, что это вообще. А кто знает, тот уверен, что дляподвешивания над дверьми.
Юлия сказала:
— Я читала, что богатыри их зачем-то ломали.
Россоха быстро взглянул на Олега:
— Я знавал таких, что и по две сразу могли. Дикие люди!
Олег указал на блюдо:
— А эти мелкие фиговины… для чего они?
— Какой ты, — мягко укорил Россоха. — Всегдапренебрегал радостями жизни… Человек ведь нарос вокруг желудка! Это тебе неподковы портить. Как видишь, Юлия приготовила все не только вкусно, но икрасиво.
Юлия смолчала, что она только разогрела то, что надоразогреть, и разложила по тарелкам. Многие ее подруги и этого сделать не умеют,даже гордятся такой неумелостью. Мило улыбнулась, принимая комплимент, села, имужчины благовоспитанно сели следом.
На экране допевала красивая женщина с милым усталым лицом.Юлия взяла пультик, собираясь убрать звук, сказала довольно:
— Шадрина поет… Пермячка, как и я!..
Она видела, как ее зеленоглазый и этот, который с лицомЛеонардо да Винчи, переглянулись, но не поняла почему.
— Родня? — спросил Олег.
— Почти, — ответила Юлия. — Поносовы из техже краев, что и Шадрины.
А Россоха в глазах Олега прочел, что хоть старыеродоплеменные связи и нарушены, но все же человек жаждет принадлежать кплемени. Будь это город, вуз, улица или полк в армии. С ними он как бы вродстве, чует к ним тепло, гордится их успехами. Старое не уходит, толькоменяет шкуру… Так что Башню-2 строить рановато. Многое еще рановато, ноделается, однако Башня-2
— чересчур…
Не понимая их взглядов, Юлия рассерженно вырубила ящиквовсе. В наступившей тишине Олег выбрал из всех деликатесов огромное яблоко, схрустом вонзил зубы. Брызнули капельки сока. Россоха умело накладывал палочкойжареные ломтики мяса.
— Ты не стал вегетарианцем?
— Что-то требует яблока, — буркнул Олег.
Россоха вскинул седые, словно запорошенные инеем, брови.
— Вот как? Ты никогда не прислушивался к себе.
— Приходится, — ответил Олег с досадой.
Глаза Россохи изучали его внимательно, но с печалью.
— Давно это у тебя?
— Недавно.
— А не… прости… а не такое же… не того же порядка, чтои у меня с часами?
Лицо Олега посуровело, взгляд словно бы ушел вовнутрь, аголос стал хриплым, будто и сейчас сдерживал приступ боли.
— Толчок дали мы, но теперь мир и без нас меняетсястремительно. Многие из нас, которые раньше вели, становятся ведомыми. Иные, невыдержав бега, отстают вовсе, гибнут…
Юлия не понимала странных разговоров, ела тихонько и молча,но гребла на свою тарелку из всех блюд, пожирала, как лесной пожар, и нагребалаеще.
Да, ответил Россоха взглядом, и Олег прекрасно понял языкмимики. Кто-то из отставших гибнет от старости, кто-то от болезней, хотя не зналих тысячи лет, кто-то влезает в глупейшие акции по переселению тюленей изБаренцева моря в Саргассово и гибнет по дороге…
Юлия протянула руку:
— Кто мне подаст вон то блюдо?.. Честно говоря, я самане знаю, что это за маленькие фиговинки, как говорит Олег. Роман, вы тоже такойже бандит, как и Олег?
