Девять дней спустя Брайди возвращалась домой из школы. Стоял июнь. Она была возбуждена. Все так чудесно. Солнце. В десять тридцать прилетает Падди. С Крис у них все замечательно. Они все воскресенье лазили по пологому склону Ласточкина гнезда. Потом пообедали в китайском ресторане и много говорили. А в конце Крис выдала:
— Может, чем черт не шутит, вы с папой поженитесь? — Брайди даже вилку выронила. — А что, это было бы здорово. И мама, я знаю, была бы за. Она не была такой отважной, но папе желала счастья.
— Они с папой любили друг друга, я знаю, — вставила Брайди.
— Да, он так плакал, когда она умерла. Но, мне кажется, ты ему нравишься. Ты не думай, что, раз он не любит высоты, он размазня какая-то. Он как-то в Африке спас кучу народу, увел грузовик и вывез их из перестрелки. Он смелый.
— Я знаю, Крис.
— Давай по дороге съедим мороженое, — предложила Крис, доедая утку по-пекински.
Брайди с улыбкой вспоминала ее слова, любуясь освещенным солнцем океаном и синими пирамидками люпинов на полянках. Сейчас ее интересовало, что надеть. Пожалуй, платье, решила она. Что-то женственное…
Войдя в дом, она увидела мигание автоответчика. Это была Белл, мать Кейт. Она сообщила, что в Лусаке какая-то военная передряга, что в посольстве пока ничего толком не знают и что, если утром им не сообщат ничего нового, придется сказать Крис.
У Брайди сжалось сердце. Она стала лихорадочно вертеть ручку радиоприемника. В новостях сообщили о локальном военном перевороте, который подавлен. Подавлен, успокоила себя Брайди. Но Падди там. Падди, которого она любит.
Она ходила по комнате из угла в угол, потом вышла на веранду, оставив дверь открытой, и долго смотрела на океан. Прислушиваясь к включенным телевизору и радио, она съела сандвич — он показался ей сделанным из ваты. Легла она за полночь, моля, чтобы зазвонил телефон.
Он зазвонил в восемь утра. Звонила Белл.
— Из посольства сообщили, что сегодня будет рейс. Падди должен быть на нем. Крис пошла в школу, не захотела остаться дома. Она просила передать тебе, что любит тебя. Так и просила передать. До скорого.
Брайди дала ей рабочий телефон.
Она кое-как дотянула до конца школьного дня, благо Шэрон всячески пыталась ее ублажить. Еще с порога она увидела мигающую лампочку автоответчика. Это был Падди.
— Брайди, я в Лондоне. Первым же рейсом лечу в Портленд, встретишь меня? Сейчас перезвоню Крис.
Второе сообщение было от Белл. Она восторженным голосом повторила то, что Брайди уже знала. А потом зазвонил телефон, и Крис снова повторила слова Падди и спросила, поедет ли Брайди встречать его.
Ну вот, подумала Брайди, три сообщения кряду, он жив и в безопасности. Конечно, она встретит его.
Крис заговорила деловым тоном:
— Он, наверное, очень устал. Лично я не имею ничего против, если он останется у тебя, а я еще переночую у Кейт. Скажи ему это.
Не зная, плакать или смеяться, Брайди ответила:
— Поживем — увидим. Не знаю, захочет ли он. Я так рада, что он жив.
— Я тоже. Как насчет следующего урока по скалолазанию? В воскресение?
— Я с удовольствием… и спасибо за слова любви, Крис. Я тоже люблю тебя. — Она впервые сказала это дочери.
— Я рада. До скорого, — ответила Крис, вдруг засмущавшись.
Следующие семь часов тянулись как семь дней. Брайди вылизала дом, приняла душ, перемерила несколько туалетов, пока не остановила выбор на шелковой узкой юбке и пурпурной блузке, свободно ниспадающей на бедра. Все это здорово сочеталось с ярко-пурпурными ногтями на ногах.
А что, если Падди передумал и не хочет рисковать? Не хочет жениться на ней? Что, если это он хотел сказать по телефону?
Как сможет она это перенести?
Брайди взялась за косметику, стараясь ничего не упустить. Выбрала золотые серьги. Теперь она была во всеоружии. В аэропорт она прибыла за час, боясь опоздать. Бросив взгляд в зеркало, она с трудом узнала себя. Вид у нее был загадочный, обворожительный…
Надо было надеть джинсы, в панике подумала она. Падди никогда не видел ее в юбке. Но она тут же одернула себя, решив, что ведет себя, как Крис, а не как солидная тридцатилетняя женщина, знающая себе цену.
На электронных часах цифры двигались мучительно медленно. Брайди пыталась читать кем-то оставленный журнал. Наконец на табло загорелся номер рейса Падди. Еще через четверть часа дверь таможни открылась и появились первые пассажиры. Брайди стояла и ждала с замирающим сердцем.
Падди оказался пятым. Он шел прихрамывая. Вид у него был ужасный.
Он сразу увидел ее и радостно улыбнулся. У нее словно тяжесть с плеч упала. Бросившись к ней, он поставил чемодан, обнял ее и поцеловал со страстью, неуместной в зале ожидания.
Впрочем, Брайди не возражала. Ей было приятно чувствовать его крепкое ладное тело, его неповторимый запах.
— Брайди, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
Она уставилась на него, не веря своим ушам.
— Что у тебя с лицом?
— Пришлось драться. Но ответь на мой вопрос.
— Ты опять приказываешь?!
Падди проговорил с мальчишеской ухмылкой:
— На колени стать не могу. Мне по бедру врезали дубиной. Однако принимаю во внимание, что жить мне придется с независимой женщиной, не приемлющей приказов. Выходи за меня, Бриджет Малколм.
— Это приказ? — Она обвила его за шею и прижалась к поросшей щетиной щеке, морщась, но не сдаваясь. — Это будет тяжелый труд.
— Готов к труду и подвигам.
— А ты думаешь, мне это под силу?
— Я глина в твоих руках.
— Позвольте усомниться в этом, Патрик Корнби, — со смехом возразила она. — А теперь мой черед приказывать. Скажи, что любишь меня.
Он приблизил ее лицо к себе и снова поцеловал, не обращая внимания на людей.
— Я так люблю тебя, что могу задохнуться. Я только об этом и думал на пути между Лусакой и Лондоном и сразу бросился к телефону.
— От этого звонка я ночь не спала. Поцелуй меня, и ты прощен.
Он не преминул это сделать. А потом рассказал, как по пути к аэропорту он и его спутники попали в заваруху с взбунтовавшейся солдатней. Он мечтал выйти из этой переделки живым, чтобы сказать ей, как ее любит, как хочет прожить с ней весь остаток жизни. Он понял, что любовь сильнее утраты, и жалел, что слишком поздно это понял. На что Брайди возразила:
— Не поздно, потому что я тоже люблю тебя. Больше слов.
— Правда? — просиял он.
И она громко повторила слова, которые как заклинание повторяла все десять дней:
— Люблю тебя, хочу тебя, умираю без тебя.
