Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
В свое время я купила в аптеке несколько популярных книжек по психопатологии и сравнила свои симптомы с описанными в них. Само собой разумеется, мои симптомы полностью совпадали с самыми безнадежными случаями.
Единственное, что я могла читать кроме желтых газеток, – это книги по психопатологии. Благодаря им словно оставалась открытой какая-то узенькая дверца, так что я могла узнать о своей болезни все, что надо, и покончить с ней надлежащим способом.
После фиаско с повешением я долго раздумывала, не бросить ли мне все и сдаться врачам. И тут вспомнила доктора Гордона и устройство для шоковой терапии в его частной клинике. Как только меня упрячут в психушку, меня станут постоянно подключать к этой машинке.
Потом я представила, как день ото дня меня станут навещать мама, брат и друзья, надеясь, что я поправлюсь. Потом их посещения сделаются все реже, и они оставят всякую надежду. Они постареют. И забудут меня.
К тому же они обеднеют. Сперва они захотят, чтобы за мной был самый лучший уход, и потратят все деньги на частную клинику вроде той, что у доктора Гордона. Наконец, когда деньги иссякнут, меня переведут в бесплатную больницу, где сотни людей вроде меня содержатся в огромной клетке в подвале.
Чем безнадежнее у тебя болезнь, тем дальше тебя упрятывают.
Каль развернулся и плыл к берегу.
Я наблюдала, как он медленно выбирается из доходившей ему до шеи воды. На стыке грязно-зеленого песка и бьющихся о берег светло-зеленых волн на мгновение показалось, что его тело разрезано пополам, как у белого морского червя. Затем оно полностью выползло из зелени моря на серо-зеленый берег и затерялось среди многих десятков других червей, которые извивались или просто валялись между морем и небом.
Я погребла руками по воде и постучала ногой о ногу. Похожая на остроконечную половинку яйца скала вроде бы не стала ближе, чем когда мы с Калем смотрели на нее с берега.
И тут я поняла, что плыть до самой скалы бессмысленно, поскольку мое тело воспользуется этим поводом, чтобы вылезти на сушу и полежать на солнце, собираясь с силами для обратного пути. Оставалось одно – утопиться здесь и сейчас. Поэтому я остановилась.
Я прижала руки к груди, резко пригнула голову и нырнула, раздвигая воду локтями. Вода давила мне на барабанные перепонки и на сердце. Я крутилась, чтобы погрузиться глубже, но не успела понять, где нахожусь, как вода буквально выплюнула меня под солнечные лучи, и мир ослепительно засверкал вокруг меня, словно россыпи синих, зеленых и желтых самоцветов.
Я терла глаза и тяжело дышала, как после сильного напряжения, но без усилий держалась на воде.
Я ныряла снова и снова, и всякий раз выскакивала на поверхность как пробка. Серая скала издевалась надо мной, качаясь на волнах легко, как спасательный круг. Я поняла, что потерпела поражение.
И повернула назад.
Цветы кивали мне, словно ярко одетые умненькие дети, когда я катила их по коридору. В своем серовато-зеленом волонтерском наряде я чувствовала себя никому не нужной дурой, в отличие от одетых в белые халаты врачей и сестер или даже уборщиц в коричневом со швабрами и ведрами с грязной водой, безмолвно проходивших мимо меня.
Если бы мне платили, неважно сколько, я, по крайней мере, считала бы это нормальной работой. Но все, что я получала за то, что целое утро развозила журналы, конфеты и цветы, – это бесплатный обед.
Мама сказала, что вылечиться от избыточных мыслей о себе можно, лишь помогая тем, кому хуже, чем тебе, так что Тереза пристроила меня волонтером в местную больницу. Это оказалось не очень легко, потому что волонтерством хотели заниматься все состоявшие в союзе домохозяек женщины, но мне повезло, поскольку многие из них уехали отдыхать. Я надеялась, что меня отправят в палаты с действительно тяжелыми больными, которые сквозь мое застывшее и онемевшее лицо разглядят, что я желаю им добра, и будут за это благодарны. Но возглавлявшая волонтеров светская дама из нашей церкви бегло посмотрела на меня и заявила:
– Вас – в родильное отделение.
Поэтому я поднялась в лифте на третий этаж в родильное отделение и доложилась старшей сестре. Она выдала мне тележку с цветами. Мне надо было поставить именно те вазы именно у тех кроватей именно в тех палатах и не ошибиться.
Но не успела я доехать до двери первой палаты, как заметила, что многие цветы уже обвисли и побурели по краям. Я подумала, какое же уныние охватит только что родившую ребенка женщину, когда она увидит, что кто-то плюхнул ей под нос огромный букет увядших цветов. Поэтому я подкатила тележку к висевшей в коридорной нише раковине и начала вынимать все увядшие цветы. Затем я вытащила все начинавшие увядать цветы.
Мусорной корзины поблизости я не увидела, так что смяла цветы и засунула их в глубокую белую раковину. На ощупь она оказалась холодной, как могила. Я улыбнулась. Вот так, наверное, складывают трупы в больничном морге. Мои движения в миниатюре повторяли действия врачей и сестер.
Я распахнула дверь первой палаты и зашла, таща за собой тележку. Две медсестры вскочили мне навстречу, и я с удивлением заметила полки и шкафчики с лекарствами.
– Что вам нужно? – строго спросила одна из них. Я не смогла их различить, все они казались на одно лицо.
– Я развожу цветы.
Заговорившая со мной сестра положила мне руку на плечо и вывела меня из комнаты, умело выкатив тележку свободной рукой. Распахнув двустворчатую дверь в соседнюю палату, она с поклоном пропустила меня вперед, после чего исчезла. Чуть вдалеке я расслышала хихиканье, пока дверь не захлопнулась и все смолкло.
В палате стояли шесть кроватей, и все были заняты женщинами. Они сидели, вязали, листали журналы или накручивали волосы на бигуди, при этом непрерывно болтая, словно попугаи в зоомагазине.
Я-то думала, что они будут спать или лежать, бледные и усталые, так что я быстренько обойду всех на цыпочках и расставлю вазы с написанными на лейкопластыре номерами на тумбочки у соответствующих кроватей. Но не успела я начать свой обход, как меня поманила пальцем яркая блондинка с узким вытянутым лицом.
Я подошла к ней, оставив тележку посреди палаты, но по ее нетерпеливому жесту поняла, что она хочет, чтобы я подкатила ее к ней. Что я и сделала с участливой улыбкой.
– Эй, а где мой дельфиниум? – Крупная, обрюзгшая женщина смерила меня орлиным взглядом с другого конца палаты.
Узколицая блондинка нагнулась над тележкой.
– Вот мои желтые розы, – сказала она, – но они все перемешаны с какими-то страшными ирисами.
К двум женщинам присоединились остальные. В их громких голосах слышались недовольство и упрек.
Я было открыла рот, чтобы объяснить, что выбросила букет увядших дельфиниумов в раковину и что вазы, которые я «почистила», смотрелись жалко, потому что там оставалось всего несколько цветочков, поэтому я перебрала букеты, чтобы их заполнить, как двустворчатая дверь распахнулась настежь и в палату влетела сестра, чтобы узнать, что за шум.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
