Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— В противном случае ты, Вечер, и вся твоя группа будете уничтожены, — продолжил усиленный мегафоном голос.
Уфф! Я вытер взмокший лоб, оглянулся вокруг. По-прежнему сижу у окна в полупустом троллейбусе. И голос в динамике не сдаться предлагает, а сообщает название остановки. К чему мне вспомнились те уже далекие годы, учения диверсионных и противодиверсионных групп ВДВ? Да, тогда мы облажались, порядком наследили, и нам на хвост сели «противодиверсанты». Окружили, предложили сдаться. Я молодой был, сказал своим солдатам что-то типа: «Русские не сдаются». В результате нас «уничтожили». Условно, разумеется. Горячее питание и теплое белье мы получили, но на три с половиной часа позже, чем могли бы. И всех проблем, как говорится. Потом я побывал на нескольких войнах, многое узнал на собственной шкуре… Как все-таки это заманчиво — горячее питание, теплое белье. Комбриг может и чего больше посулить. Троллейбус затормозил на очередной остановке, и я решил покинуть его. Идти мне было некуда. Поэтому я сделал первое, что пришло в голову — достал телефон Феликса и вновь связался с Комбригом.
— Устал бегать? Язык, небось, на плече? — спросил Комбриг после моего приветствия, попадая при этом в точку.
— Есть немного, — я не счел нужным скрывать реальное положение вещей.
— С Феликсом ты неплохо поработал, — продолжил Комбриг. — Но оценка тебе «четыре» с минусом. Дело надо доводить до конца. Вот что, Валентин Денисович! Давай-ка сделаем так. Бегать нам друг за дружкой более не сподручно. И главное, неэффективно. Нужно встретиться, поговорить.
Неплохо, Комбриг. Только как бы опять стрельбой, в лучшем случае поломанными носами все не закончилось.
— Где и когда? — переспросил я, понимая, что затягивать беседу нельзя.
— У Ирмы Уткиной, — ответил Комбриг. — Да, да, у Ирмы. Да ты не волнуйся, Ирочка и для тебя, и для меня — гарант безопасности.
— То есть? — уточнил я.
— Я ведь не бандит, не отморозок. Причинять даже малую боль кумиру подростков? Ее «Посланницу будущего» до сих пор мальчишки современные смотрят. И влюбляются. Такие люди для меня непрекосновенны.
Я не знал, что и ответить. С одной стороны, я понимал, что для Комбрига ничего святого не существует. Но с другой стороны — причинить какой-либо вред самой Ирочке Уткиной, да еще за несколько дней до подписания указа? И еще я понял, что Комбриг… Нет, то, что он меня боится, это громко сказано. Скорее, опасается. И опасается именно того, что я сумею что-либо предпринять ДО ПОДПИСАНИЯ УКАЗА. Ведь сейчас «Управление координации» — полусамодеятельная группировка. Если что-то дойдет до президентского окружения и самого первого лица, вся «координация» полетит к чертям, в тартарары. Если разработки Жукова несут реальную опасность для населения, то Комбрига могут самого зачистить по полной. Поэтому он крайне заинтересован, чтобы до указа не было никакого шума. Желательно, даже шороха.
— Для успокоения души. Я ведь, Валентин, знаю, что ты к Ирме вернулся после того, как с моим водителем побеседовал. Я сразу догадался, но у тебя ноги быстрее моей мысли. И ты от Ирмы свалил быстро, мы буквально в десять минут разминулись. И, скажу тебе, для меня самое простое дело — послать сейчас к Ирме своих людей, после чего ты сам ко мне прибежишь. У тебя свой коэффициент везения, у меня свой, — продолжал тем временем Комбриг. — Ты сумел от меня живым уйти, а я тебя на генеральском юбилее встретил, хоть и не ждал. Раз нам обоим так везет, давай сделаем так, чтобы каждый остался цел, невредим и, как говорили классики, «продолжил жизнь жуировать».
Как многословен стал Комбриг, классиков цитирует. А «жуировать» — это, кажется, наслаждаться…
— Хорошо, я согласен. Но вы должны придти на встречу один, — выложил я собственные условия.
— А я вообще не приду. Ты ведь мне не доверяешь, верно? Поэтому разговаривать с тобой будет человек, которого ты очень хорошо знаешь и очень ему доверяешь.
— Кто это?
— Вот это будет для тебя сюрпризом. Но этот человек — окончательная гарантия твоей безопасности. Ну и Ирмы Евгеньевны, разумеется.
— Уж не Григорий ли Степанович? — уточнил я, произнеся первое, что пришло в голову.
— Ни в коем случае. С ним проведена беседа, он признал свои ошибки и покинул нашу шахматную доску. Итак, ты согласен?
— Согласен, — ответил я.
Комбриг напустил дыму. Для того чтобы банально убить меня, не нужно столько всего громоздить, да еще заманивать к Ирме, которая человек достаточно публичный и известный. Нет, убивать меня Комбриг раздумал. Но он вновь что-то затеял. Как это он сказал о Степаныче? «Покинул нашу шахматную доску». Получилось, что мы у Комбрига все шахматные фигурки. Деревянные, которым не больно и которые ходят только по строго отведенным клеточкам. А Феликса во дворе ресторана Комбриг в очередной раз подставил. Вновь хотел нас стравить и посмотреть, кто победит. Все просто, как грабли! Двое уцелевших в кровавых девяностых — офицер ВДВ и бандит-рэкетир. Теперь кто кого! Тот, кто победит, и будет мил сердцу Комбрига. Весь замысел. Но я сделал одну ошибку. С точки зрения Петра Петровича. Оставил Феликса в живых… Ладно, бандюге после моего нокаута еще долго в себя приходить. Но вот кого имел в виду Петр Петрович? Человек, которого я хорошо знаю и которому доверяю? Причем безоговорочно?
Это не Степаныч, тем более, не Лемберг. Пловец? Возможно, даже, скорее всего. Кто мог бы быть еще? Командующий ВДВ? Кто-то из президентских структур? Генерал Харитонов?
«Доживем, увидим!» — сказал я самому себе любимую, определяющую ситуацию фразу.
* * *
— Решил вернуться?
Ирочка старалась оставаться невозмутимой, что после череды последних событий удавалось ей с трудом. Сейчас она была раскрасневшаяся, чуть возбужденная, прямо огонек, а не женщина.
— Просто опасность миновала, — ответил я, проходя в предложенную Ирмой комнату.
— Только и всего?
— Люблю быть в приятном обществе.
— Мы тоже любим, — эту фразу вставила находившаяся здесь же Люба.
Сестры явно были неразлучны.
— У нас гость! — сообщила Ирма, и тут я увидел, что в комнате находится крупный немолодой мужчина с благородной сединой в густых волосах и добрым выражением благородного породистого лица.
Где-то я это «ваше благородие» видел, но где? Сходу вспомнить было затруднительно. Интересно, кого из нас Ирма представила как гостя? Меня или его?
— Точнее, гость и еще один, — отозвался цитатой я.
Не один Петр Петрович столь эрудирован в культуре.
— Гость и еще один — это два гостя, — цитатой из той же вампиловской пьесы ответил мне «их благородие». — Приятно, Валентин Денисович, когда столь молодой человек, как вы, знает отечественную классику. Любите театр?
— Современный — не очень, — произнес я. — Вы знаете, как меня зовут. Значит, мы знакомы?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
