— Наверно, то, что нет ничего особенного, — ответила Лизи. Сердце ее колотилось, когда она нажимала на кнопку звонка рядом с табличкой издательства.
Прозвенело открывающее устройство, и они поднялись наверх. Наверху в дверях стояла Сюзанна и устало улыбалась.
— Лизи.
— Сюзанна.
Они обнялись. Не так, будто ничего не произошло. А так, что приветствие и примирение шли рука об руку.
— Это Август. А это Айша.
— А! Чудесная собака! — воскликнула Сюзанна. — И знаменитый Август! Ведь Фред в вас форменным образом влюбился.
— Он что, голубой? — спросил Август.
— Ничуть. Это я имела в виду скорее метафизически.
— Мета или физически, а теперь скажи Лизи, что ты меня не подкупала.
— Но я же вас первый раз вижу!
— И дай нам адрес и домашний телефон Фреда. Потому что я должен свести их вместе. — Он кивнул головой в сторону Лизи.
— Хорошая мысль, — холодно ответила Сюзанна. — Но пока нельзя. Фред должен писать. Сегодня в четыре он должен принести мне свою книгу.
— Мне на это более-менее плевать, — сказал Август. — Мне нужен номер телефона, и сейчас.
— А мне на это, — сказала Сюзанна, — плевать стократ.
Тут Лизи невольно рассмеялась, а Август, который не привык к тому, что последнее слово оставалось за кем-то другим, добавил:
— Если б ты знала, насколько мне плевать на это!
— Тогда почему ты в Берлине? — спросила Сюзанна.
— Фред спас мне жизнь. Я подумал, хорошо, тогда я спасу его любовь. Но если ты хочешь знать мое мнение, он чокнутый. Лизи с ним намучается.
— Я тоже это говорила. — Сюзанна почувствовала поддержку. Вообще этот Август ей нравился. В кои-то веки перед тобой человек, с которым знаешь, на что рассчитывать. Боже, как она намучилась со всеми этими «катастрофическими Майерами»!
— Хорошо, — сказал Август. — Тогда подождем до четырех.
— Если Фред придет, — сказала Сюзанна. — С ним ведь никогда не знаешь.
— А ты как считаешь? — тревожно спросила Лизи.
— Я думаю, придет, — сказала Сюзанна.
— Ну, тогда вы мне, может, покажете еще что-то интересное в Берлине. Пока что я не увидел ничего. Ну, что-нибудь вроде Эйфелевой башни, или площади Святого Марка, или Бродвея.
— Самое крутое в Берлине то, что тут, собственно, нет ничего крутого, — сказала на сей раз Сюзанна.
— Ну круто, — заметил Август. — Тогда выкурим по одной.
Он извлек из кармана штанов свой кисет и достал самокрутки. Накурившись всласть, он сказал:
— Я проголодался. Может, в Берлине есть какая-нибудь интересная харчевня?
— Я закажу нам столик в Борхарде. Тогда мы сможем показать нашему гостю хотя бы Жандармский рынок, — сказала Сюзанна.
— В Борхарде? — Лизи выказала некоторый ужас. — Но мы же хотели поесть сегодня, а не через три месяца.
Сюзанна ненадолго скрылась в соседней комнате, чтобы спокойно позвонить.
— В тринадцать часов, — хладнокровно сказала она, вернувшись.
Лизи по-настоящему удивилась:
— Как тебе это удалось?
— Я заказала столик на имя Бреда Питта, — сказала Сюзанна. — Это всегда срабатывает. Никто не хочет упустить Бреда.
— А кто будет платить? — спросила Лизи.
Сюзанна извлекла из сумочки пятисотевровую купюру.
— Склеила и поменяла.
Лизи пристыженно улыбнулась.
Они спустились в метро и вышли на «Французской улице». Август смотрел на большой город любопытными и слегка покрасневшими глазами.
Когда они вошли в ресторан и спросили столик для мистера Питта, на них хотя и посмотрели немного недоверчиво, но все же наградили местом у окна.
Сюзанна взяла устриц, выставленных на этажерке, Лизи — карпаччо из кролика, а Август заказал сливочного масла к хорошо наполненной корзинке с хлебом.
— А то жалко оставлять.
И пока Сюзанна и Лизи решали, не заказать ли в качестве главного блюда шницель, Август попросил кровяной колбасы.
— Эльзасцы, не эльзасцы, а колбасу-то кровяную сделают нормально. А вот шницель я есть не буду, потому что настолько хорошего шницеля, чтоб соответствовал такой цене, вообще не бывает!
Когда принесли закуски, Август взял у Сюзанны одну устрицу:
— Надо же когда-то и попробовать.
Подражая Сюзанне, выхлебал ее. Лицо его скривилось. Он выплюнул устрицу себе в ладонь и отдал ее Айше.
— Тьфу, черт! Собаке такое нравится, но человек не может это есть!
Он быстро заел этот привкус бутербродом. Принесли вино. Поскольку этикет корректного поведения с дамами за столом еще не утвердился даже в ресторанах высокой категории, кельнер показал бутылку Августу.
— Сау-виг-нон![6]— растерянно прочитал Август, выделяя каждый слог.
Когда кельнер налил ему, он возмутился:
— Эй, парень! А женщинам! Один я пить не буду!
— Ты должен попробовать, — взмолилась Лизи.
Август сделал глоток.
— Сойдет.
Вино было выпито быстро, и была заказана вторая бутылка.
— А я думал, у тебя нет денег, — заметил Август.
— У нас в Баварии говорят: пропала корова, пропадай и теленок. Это значит, что уже все равно.
— Можешь не объяснять, — сказал Август. — В Австрии тоже есть такая поговорка.
Щеки у них разрумянились, вино их развеселило, и они расшалились. Лизи громко хохотала, когда Август ел свою кровяную колбасу руками и спрашивал у кельнера, в чем маринуется шампанская капуста — в «Моэт-э-Шандо» или в «Тэтэнже».
Сюзанна поперхнулась. Названия элитных шампанских Август произнес безукоризненно. Она сказала посреди всеобщего веселья:
— Август, вот ты и попался. Ты знаешь французский. Прямо в глаза тебе заявляю: ты родом из хорошей семьи и получил классическое образование.
— Да брось ты, — сказал Август. — Я, конечно, веду себя как дурак, но это не обязательно значит, что я дурак. Я с удовольствием пью шампанское после работы в лесу. «Моэт-э-Шандо», но иногда и пиво «Гессер».
Было видно, что Август не хочет углубляться в эту тему. Но и без того уже было пора возвращаться в издательство.
Когда троица брела по Жандармскому рынку, Август настоял, чтобы купить у знаменитого шоколадника пару сладостей, которые сам же и съел в метро, закатывая глаза от удовольствия.
