На кухне Колчин уселся на свой стул во главе стола, довольно улыбнулся. Дома оно все лучше, совсем другое настроение! А какие запахи тут витали! Красота!
— Садитесь и вы, ребята, — предложила Дельгадо и Агееву хозяйка. — Спасибо, что были с нами в это трудное время, выпьем по рюмочке.
— Паше только сок, — решительно сказал Колчин. — Ему отгонять машину в гараж. А потом — в распоряжение Гены.
— А что будет, если он выпьет рюмку? — возразила Елизавета Петровна. — Кто его остановит?
— Машину может разбить.
— Кто, я?! — возмутился Паша. — Обижаете, Афанасий Егорович. Чтобы я разбил машину…
— Это я выпью сока, Елизавета Петровна, — сказал Агеев. — Работы много. А вот от обеда не откажусь. Год назад вы меня угощали, до сих пор помню, очень вкусно все было.
— Вот что, ребята, садитесь, все выпьем, — заявила хозяйка. — По рюмочке, это никому не помешает. Шутка сказать — покушение было! Я в тот вечер чего только не думала. Поблагодарим Бога за то, что спас нашего Афанасия Егоровича.
— Тем более что по нашей русской традиции… — начал было Дельгадо.
Колчин засмеялся, махнул рукой, мол, согласен. И все заулыбались, потому что знали — спорить с Пашей о русских традициях сложно.
Пообедали в доброй домашней обстановке, потом Дельгадо и Агеев уехали, а Колчин выпил еще рюмку водки под соленые опята и наконец-то решил всерьез поговорить с женой о дочери.
— Лиза, а ты знаешь, что Лена обманула тебя? — спросил он жену, перебравшись на диван в гостиной.
— Что ты имеешь в виду, Афоня?
— Она была в ресторане с другим парнем, там даже скандал какой-то вышел.
— Это правда?
— Я что, похож на фантазера? Она пошла в ресторан, а зять застукал… Ну, не то чтобы прямо уж застукал, но видел, чем она занимается, когда его дома нет.
— Господи!.. — ужаснулась Елизавета Петровна. — Значит, парень приехал в Москву расстроенный, а жены дома нет, она в ресторане, так получается?
— Именно так. Я не против того, что он морду набил какому-то хаму, это правильно. Я бы сам…
— А у тебя была причина?
— Нет, но зятя понимаю. Тут вот какое дело… Его вытащили, но после этого — ни слуху ни духу от них. Тебе это не кажется странным? Он набил хаму морду, его посадили, отлупили, наверное, а потом он вернулся домой и…
— И что? Афоня, не темни! Что?! — выкрикнула Елизавета Петровна.
— Этого я не знаю. Звони ей домой, звони на мобильник, надо все выяснить.
Елизавета Петровна минут пять держала возле уха свой мобильник, время от времени нервно нажимая крошечные кнопки, а потом бросила аппарат на диван.
— Никто не отвечает, Афоня…
Колчин взял мобильник жены, быстро набрал нужный номер.
— Алё, Гена? Колчин. Равиль еще в Москве? Пусть привезет сюда Лену и зятя. Да, это приказ. Обоих!
— Зачем же Славу срывать? — спросила Елизавета Петровна. — Может, с одной только Леной поговорить надо?
— Обоим я объясню, что и как. Брак — дело серьезное, производство — еще серьезнее. Пусть задумаются, черт побери! Воспитательную работу буду проводить! Давно пора, а то мы с тобой совсем либералы, мол, живи как хочешь, всегда тебе поможем и поддержим. Хватит! Пусть знают, что заняты в серьезном бизнесе и вести себя обязаны серьезно! Иначе…
Елизавета Петровна с тяжелым вздохом села рядом на диван, обняла мужа. Подумала с тоской — вот ведь какое время наступило! Не одно, так другое, сплошные проблемы! А может, все это связано?
Глава 16
За вагонным окном проплывали унылые поля и перелески, темные избы деревень, обшарпанные домишки небольших городов. Все тускло, уныло… Поезд мчался на юг, но теперь такая погода, не разберешь, где юг, где север. Купил на вокзале газеты, из них узнал, что на Кубани сейчас такая же погода, как и в Москве. Сырость, грязь… Везде!
И в душе тоже.
Вагон был полупустой, в купе, кроме него, была только одна пассажирка, женщина лет сорока по имени Марина. Еще симпатичная, только полновата. Познакомились, да и замолчали. Он попросил постельное белье, застелил вторую полку и лег на одеяло, не хотел ни с кем разговаривать, смотрел в окно на тусклую природу, созвучную его мыслям. А Марина сидела внизу, читала толстый журнал, с опаской поглядывая в его сторону.
А Славик думал о том, что его тесть… бывший тесть еще в больнице. Теща ему супы носит, мясо жареное… Хорошая женщина его теща… бывшая, хоть и волосы красит в глупый цвет. А вообще-то рядом с ней он не чувствовал себя чужим в доме, деревенским, короче — бедным родственником. Рядом с ней, хоть в Туле, хоть в Москве, хоть в Корниловке, он был своим, членом семьи, и это грело душу. Умела Елизавета Петровна такое настроение создать вокруг, что все чувствовали себя членами большой и дружной семьи. И ведь ничего особенного не делала ради этого, просто была настоящей хозяйкой своего дома и радушной гостьей в Москве.
Что же Ленка ничего такого не переняла от матери? Елизавета Петровна везде была умной, ироничной хозяйкой, а Ленка даже дома казалась гостьей, капризным ребенком. Но он терпел ее капризы, чувствовал себя настоящим главой семьи, понимал, что она — странная, а другие богатые девчонки разве нет? Гулька — вроде нормальная, но просто потому, что хорошая подруга его. А тоже со странностями девчонка, попробуй ей возрази! Потому-то Анри до сих пор и не решился стать ее мужем. Ну да, они другие, жили в резервациях своих предков, со многими возможностями, ему непонятными, а он на воле, но ведь понимал все это, где-то приспосабливался к ним, где-то убеждал в своей правоте. Но — отличные ребята оказались, Настоящие друзья. Таких, как Анри и Гулька, в Левобережной не найти.
Все классные ребята, кроме жены…
Как же она могла так поступить? Ведь он терпел любые ее капризы, не ревновал, если танцевала с другими, все делал, чтобы ей было хорошо. Не ради денег и всех тех благ, которые свалились на голову, — ради Ленки!
Да если б он провел успешные переговоры, если б содействовал заключению супервыгодного контракта в Туле, а потом увидел ее в ресторане с другим — поступил бы точно так же. Плевать ему на контракты, у него фундамент в Москве — Ленка. А если фундамента нет, так и Москва ему не нужна.
Глупо? Ну, с точки зрения тех, кто рвется в Москву любыми путями, — наверное. Он не рвался.
Вспомнились разглагольствования облезлой критикессы в телешоу, которые он про себя называл «передачами для животных», что-то вроде общего собрания с обсуждением каких-то проблем. Случайно услышал, Ленка смотрела, запомнил. «Я поняла, почему у нас нет настоящих женских романов, — верещала критикесса. — На Западе в каждом романе обязательно появляется Он, а у наших авторов все мужики какие-то закомплексованные. Не могут ради женщины перешагнуть через свои комплексы». Тогда он подумал, что у такой облезлой кошки все мужики будут жутко закомплексованными, иначе и быть не может. Нормального-то рядом с ней и представить трудно.
