Калеб окончил экскурсию и проводил их до двери, но вместо того, чтобы зайти в дом, заявил, что не голоден и вообще у него еще много работы. Джейн с матерью отправились на кухню вдвоем, и Джейн приготовила завтрак.
Глядя, как мать привередливо ковыряет вилкой яичницу и отщипывает крошки от тоста, Джейн задалась вопросом, как с таким аппетитом у нее осталось хоть какое-то мясо на костях. После долгого молчания мать наконец подала голос:
– И давно вы с ним жаритесь?
Джейн застыла, не донеся до рта вилку с насаженным на нее куском яичницы, и остолбенело уставилась на мать:
– Прошу прощения?
– Во всяком случае, в мои молодые годы это называлось именно так.
– Не понимаю, о чем ты. – Джейн опустила вилку и сложила руки на коленях.
– Все ты прекрасно понимаешь. Ты можешь считать меня кем угодно и кое в чем, возможно, даже будешь права, но дурой меня уж точно назвать нельзя.
– Это правда, – кивнула Джейн.
– Я же вижу, как ты на него смотришь и как он смотрит на тебя. Странно, что у вас вообще хватает выдержки не набрасываться друг на друга, пока я не уйду в свою комнату. Могли бы потерпеть, пока я не уеду.
– Мама!
– Вот именно. Я твоя мать! В мое время приличные люди стыдились заниматься такими вещами в присутствии матери, вот что я тебе скажу. И вообще, ты не считаешь, что он для тебя слишком молод?
– Я считаю, что возраст тут вообще ни при чем.
– А другие люди могут так не считать.
– Плевать мне на то, что думают другие люди.
– А может, пора уже перестать плевать на мнение окружающих? Ты никогда об этом не задумывалась? Неужели ты всегда была такой эгоисткой?
– Не знаю, мама. В детстве я тоже была эгоисткой? Или ты не помнишь, потому что вечно была пьяна?
– Это не имеет к делу никакого отношения. Он слишком молод, и вообще, прошло слишком мало времени.
– Что значит «слишком мало времени»?
– А то и значит, что не успели Мелоди похоронить, как ты бросилась перекрашивать ее комнату, а теперь еще и спишь с мальчишкой ее возраста. Постыдилась бы, честное слово!
Джейн сидела и, стиснув кулаки, сверлила мать взглядом. В глазах той зажегся злорадный огонек, как будто ей доставляло удовольствие видеть, как ее дочь выходит из себя. Джейн закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, как учила ее Грейс, когда она готова была взорваться. Потом повторила счет в обратном порядке. Когда Джейн вновь открыла глаза, она в упор взглянула на мать и спокойно произнесла:
– Я хочу, чтобы завтра утром тебя здесь не было.
Торжество на лице матери сменилось неприкрытым страхом.
– Твоему брату нужна моя поддержка.
– Ничего, поживешь в отеле. Ты можешь себе это позволить.
– И у тебя хватит совести выставить из дома родную мать?
– Не только хватит, но еще и останется. Чтобы была готова к восьми утра. Я довезу тебя до парома.
Джейн отодвинула стул и поднялась, глядя с высоты своего роста на мать, по-прежнему сидевшую за столом. Та в упор смотрела на Джейн, точно воплощение зла, тонкая и прямая на своем кухонном троне.
– Уж кому-кому, но только не тебе указывать мне, что я должна чувствовать по поводу смерти Мелоди. И если ты еще хоть раз посмеешь в моем присутствии намекнуть, что я была ей недостаточно хорошей матерью, это будет последний раз, когда ты меня увидишь. Ты меня поняла? – С этими словами Джейн развернулась и, не дожидаясь ответа, вышла из кухни.
Час спустя, лежа на кровати, она услышала, как к дому подъехало такси. Входная дверь открылась и закрылась, потом до Джейн донесся глухой стук чемоданов о дно багажника. Хлопнули дверцы машины. Джейн по-прежнему лежала, точно в трансе глядя в потолок и слушая, как такси тронулось и покатило прочь, увозя с собой ее мать.
Прошло тридцать минут, а может, и целый час, когда она услышала негромкий стук в дверь. Не отрывая взгляда от потолка, она крикнула Калебу, чтобы входил. Дверь приоткрылась и тихо закрылась снова, и Джейн почувствовала, как матрас прогнулся, когда Калеб присел на край постели.
– Думаешь, если пожелать кому-то смерти, попадешь в ад?
Калеб долго молчал, прежде чем ответить.
– Я думаю, что тот, кто ненавидит кого-то так сильно, что желает ему смерти, и так живет в аду.
– Признайся, ты тоже ее ненавидишь.
– Я готов признаться, что рядом с ней находиться совершенно невозможно. Но на самом деле мне ее просто жаль.
Джейн подняла голову и поглядела на него:
– Жаль? – (Калеб кивнул.) – Почему?
– У нее такая потрясающая дочь, а она настолько ослеплена какими-то своими демонами, что даже не видит этого. И еще: как же нужно ненавидеть себя самого, чтобы вот так изводить всех окружающих.
– И откуда у тебя в двадцать пять лет такая мудрость? – вздохнула Джейн.
– В двадцать четыре, – поправил ее Калеб. – Двадцать пять мне будет только в июле. Думаю, это оттого, что я люблю наблюдать за людьми.
– Ты много за ними наблюдаешь?
– Угу. Это очень интересно. Я много времени проводил на улицах, играя музыку или просто сочиняя песни, и обнаружил, что люди рядом со мной почему-то перестают меня замечать и демонстрируют свое настоящее лицо.
Джейн приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть. Калеб больше не носил свою дурацкую бейсболку, и ей очень нравилось смотреть на его густые волосы, которые он заправлял за уши. Его глаза стали казаться еще зеленее, должно быть, оттого, что их больше без конца не туманила грусть. Разумеется, она не исчезла до конца, эта затаенная печаль, но теперь уже плескалась где-то в самой глубине его глаз, похожих на весенние озера.
– Ты любишь бейсбол? – спросила Джейн.
– Я не особенно за ним слежу, если тебя это интересует.
– А хот-доги?
– Я не был бы американцем, если бы не любил их.
Джейн посмотрела на будильник на прикроватной тумбочке:
– Так, старая дьяволица сейчас должна уже быть на полпути к Аиду, так что мы можем спокойно поехать следующим паромом.
* * *
Они оставили машину на пристани и вместо автомобильной палубы поехали на пассажирской.
День выдался холодный и ветреный, но небо было ясное, и на поверхности воды играли солнечные блики. Они купили себе в кафетерии по стаканчику горячего шоколада и, укрывшись от ветра, стали наблюдать за проплывавшими мимо пейзажами. Судя по всему, в заливе проходила какая-то регата, потому что вдалеке пестрели яркие паруса яхт, проносящихся на фоне белого конуса вулкана Маунт-Рейнир. На палубе появились жених с невестой и гостями и принялись фотографироваться. Ветер немедленно растрепал волосы подружек невесты и запутался в их изысканных платьях, так что им пришлось сдаться и вновь скрыться в помещении.
