Вэнс Корлисс вытер последнюю оловянную тарелку, убрал ее на полку и, закурив трубку, развалился на койке. Он принялся рассматривать законопаченные мхом щели на потолке своей хижины. Эта хижина стояла у подножия Французского Холма на берегу ручья Эльдорадо, недалеко от главной проезжей дороги; единственное окно ее приветливо подмигивало ночью запоздалым путникам.
Дэл Бишоп, открыв дверь пинком ноги, ввалился в хижину с вязанкой дров. Лицо его так заиндевело, что он едва мог говорить. Это обстоятельство было для него всегда крайне тягостным, и он прежде всего подставил свое лицо горячему воздуху, шедшему от плиты. Иней растаял в один миг, и капли бешено запрыгали по раскаленной поверхности плиты. Небольшие льдинки, срываясь с его бороды, шумно ударялись о заслонки, со злобным шипением превращаясь в пар.
— Вы видите перед собой явление природы, объясняющее три вида материи, — рассмеялся Вэнс, подражая монотонному голосу лектора. — Твердое тело, жидкость и пар. Еще минута — и вы увидите газ.
— В-в-все это очень хорошо, — бормотал Бишоп, сражаясь с непокорной льдинкой. Наконец ему удалось оторвать ее от верхней губы и бросить на плиту.
— Сколько, по-вашему, градусов мороза, Дэл? Пятьдесят будет?
— Пятьдесят? — переспросил старатель с невыразимым презрением и вытер свое лицо. — Ртуть уже несколько часов как замерзла, а с тех пор становится все холоднее и холоднее. Пятьдесят? Я готов поставить свои новые рукавицы против ваших стертых мокасин, что сейчас никак не меньше семидесяти градусов. — Вы думаете? — Хотите пари? Вэнс, смеясь, кивнул головой.
— По Цельсию или по Фаренгейту? — спросил Бишоп, внезапно насторожившись.
— О, если вам так нужны мои старые мокасины, — возразил Вэнс, притворяясь, что оскорблен недоверием Дэла, — то забирайте их без всякого пари!
Дэл фыркнул и бросился на противоположную койку.
— Вы думаете, это остроумно? — Не получив ответа, он счел свое возражение исчерпывающим, перевернулся на другой бок и начал изучать щели на потолке.
Этого развлечения хватило на пятнадцать минут. — Не сыграть ли нам партию в криб на сон грядущий? — обратился он к другой койке.
— Идет! — Корлисс встал, потянулся и переставил керосиновую лампу с полки на стол. — Вы думаете, хватит? — спросил он, рассматривая уровень керосина сквозь дешевое стекло.
Бишоп бросил на стол доску для игры, потом смерил глазами содержимое лампы.
— Забыл налить керосину. Теперь уже поздно. Завтра налью. На один-то роббер хватит наверняка. Корлисс, тасовавший карты, остановился. — Через месяц нам предстоит длинный путь, приблизительно в середине марта, как только удастся собраться. Мы поедем вверх по реке Стюарт к Макквестчену; потом по Макквестчену и назад по Мао; потом наперерез к Мэйзи-Мэй, заворачивая у ручья Гендерсона. — По Индейской Реке?
— Нет, — ответил Корлисс, сдавая карты. — Ниже. Там, где Стюарт подходит к Юкону. А потом вернемся в Доусон до вскрытия льда. Глаза старателя засверкали.
— Надо торопиться! Вот это поездка! Чувствуете? — Я получил извещение от группы Паркера, работающей на Мао, а Макферсон не дремлет на Гендерсоне… Вы его не знаете. Они там сидят тихо, и, конечно, трудно сказать, но…
Бишоп глубокомысленно кивнул головой, в то время как Корлисс перевернул побитый козырь. Перед старателем мелькнуло ослепительное видение двадцати четырех очков, когда снаружи послышался гул голосов и дверь задрожала от сильного стука.
— Войдите! — крикнул он. — И нельзя ли потише? Посмотрите, — обратился он к Корлиссу, разглядывая свои карты, — пятнадцать — восемь, пятнадцать — шестнадцать и восемь составляют двадцать четыре. Мне повезло!
Корлисс быстро вскочил, а Бишоп повернул голову. Две женщины и мужчина неуклюже ввалились в хижину и остановились, на минуту ослепленные светом.
— Силы небесные! Да это Корнелл! — Старатель потряс мужчине руку и провел его вперед.
— Вы помните Корнелла, Корлисс? Джек Корнелл. Тридцать седьмая миля на полпути к Эльдорадо.
— Ну как же не помнить! — сердечно отозвался инженер, пожимая ему руку.
— Ужасная была ночь прошлой осенью, когда вы приютили нас, ужасная ночь, но зато бифштексы из лося, которыми вы угостили нас за завтраком, были великолепны.
Джек Корнелл, волосатый человек с мертвенно-бледным лицом, выразительно тряхнул головой и поставил на стол объемистую бутылку. Затем он снова кивнул головой и свирепо посмотрел вокруг. Он заметил плиту, подошел к ней, поднял конфорку и сплюнул комок желтоватой жидкости. Еще шаг — и он вернулся на прежнее место.
— Понятно, я помню эту ночь, — прогремел он, в то время как льдинки со звоном падали с его волосатых челюстей. — И я чертовски рад вас видеть. Факт! — Он неожиданно опомнился и прибавил довольно робко: — Факт! Мы все
чертовски рады вас видеть, правда, девочки? — Он повертел головой и одобряюще кивнул своим спутницам. — Бланш, дорогая, мистер Корлисс. Я рад э… хм… рад… случаю вас… хм… познакомить. Карибу Бланш, сэр. Карибу Бланш.
— Очень рада. — Карибу Бланш дружески протянула руку Корлиссу и внимательно осмотрела его. Это была нежная блондинка, должно быть, когда-то довольно миловидная. Но теперь черты ее лица огрубели, морщины стали глубже, как на сильно обветренных лицах мужчин.
Джек Корнелл, восхищенный своей светскостью, прочистил горло и вывел вперед другую женщину.
— Мистер Корлисс, Дева, будьте знакомы. Хм! — прибавил он, отвечая на вопросительный взгляд Вэнса: — Ну да, Дева. Точно, Дева.
Женщина улыбнулась и поклонилась, но не подала руки. «Аристократ», — втайне определила она инженера, и ее ограниченный опыт подсказал ей, что среди «аристократов» рукопожатие не принято. Корлисс нерешительно повертел рукой, затем поклонился и с любопытством посмотрел на нее. Это была хорошенькая смуглянка с низким лбом, прекрасно сложенная. Несмотря на вульгарность ее типа, Корлисс невольно поддался очарованию ее бьющей через край жизнерадостности, которая как бы сочилась из всех пор ее тела. Каждое движение Девы, быстрое и непринужденное, казалось, было вызвано избытком горячей крови и энергии.
— Недурной экземплярчик, а? — спросил Джек Корнелл, одобрительно следя за взглядом хозяина дома.
— Бросьте ваши шутки, Джек, — резко возразила Дева и презрительно скривила губы, чтобы произвести впечатление на Вэнса. — Мне кажется, вам следует позаботиться о бедняжке Бланш.
— Дело в том, что мы порядочно прозябли, — сказал Джек. — А Бланш провалилась под лед у самой дороги и отморозила себе ноги.
Бланш улыбнулась, когда Корлисс провел ее к табуретке у плиты, но с ее строгих губ не слетело ни слова, несмотря на боль, которую она испытывала. Он отвернулся, когда Дева начала снимать с нее мокрую обувь. Бишоп сразу же принялся искать чистые носки и мокасины.
— Она провалилась только до лодыжек, — конфиденциально заявил ему Корнелл, — но этого довольно в такую ночь.
