— Черт возьми! Мисс Робертс.
Она остановилась, не зная точно, что делать. Он, очевидно, заметил ее, так что она не могла просто пойти дальше. Она решила вернуться и заглянуть в дверь, но прежде, чем она могла это сделать, Тревор вышел в коридор с банкой пива в руке.
— Поверить не могу, что вы пришли.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Зейди прислонилась к стене, пытаясь выглядеть непринужденно и скрыть то обстоятельство, что она здорово пьяна. Она уперлась рукой в дверной проем, чтобы тверже стоять на ногах.
— Привет.
Это все, что она смогла из себя выдавить.
Он осклабился:
— Что думаете насчет группы?
— Мне показалось, вы играли здорово.
— Все о'кей, можете говорить честно. Мы знаем, что у нас лажа. Но мы уже лучше играем, чем раньше.
Он так сознательно оценивал себя, в свои-то восемнадцать лет. Зейди старалась не потерять сознание, но из-за черных ламп в коридоре его кожа выглядела такой смуглой, а зубы такими белыми.
— Думаю, у вас большой талант.
— Да? В гитаре или в пении?
— Ив том, и в другом.
— Я запорол третью песню.
— Я этого не заметила.
Он обернулся к парням из своей группы, которые сидели на жалких кушетках в Зеленой комнате и пили «Хайнекен».
— Парни, моя учительница даже не заметила, что я загубил мост.
Они все засмеялись. Зейди почувствовала себя глупо. Это что, так очевидно, что он загубил мост? Зачем ему понадобилось сообщать им, что она — его учительница? Он снова посмотрел на Зейди:
— Простите. Барабанщик так много всякого дерьма мне на эту тему наговорил. Я должен был его на место поставить.
Зейди расслабилась. Ее глупость была вознаграждена.
— Разве вы не собирались на девичник или вроде того?
— На самом деле я привела их с собой. Думаю, вы видели невесту. Она стояла в первом ряду.
Он засмеялся:
— Быть не может. Эта девчонка в фате и с вами?
То, что ее обычно зажатая двоюродная сестра стала источником удивления в связи с непристойным поведением, в данный момент не имело значения. Она слишком глубоко утонула в его зеленых глазах. Боже, как ей нравилось это ощущение! Оно напоминало ей то время, когда она была девушкой, ходившей по барам и болтающей с красивыми парнями, а не женщиной, сидящей дома и прячущейся от них.
— Вы, ребята, видимо, немного выпили, прежде чем сюда попали, — сказал он.
— Да, по дороге мы зашли в несколько баров.
— Куда поедете потом?
Он спрашивает потому, что хочет знать, или чтобы быть вежливым? Зейди не могла этого определить.
— Я точно не знаю.
— Где она достала пенис?
— В магазине «Халстер».
Он улыбнулся ей. Его улыбку можно было истолковать как похотливую.
— А вы там что-нибудь приобрели?
— Не-а. Не нашла ничего подходящего.
Господи! Надо же быть такой занудой! Неужели нельзя было сказать, что она купила съедобные трусики или что-нибудь такое? Нет! Нет! Она — его преподавательница! Ей не пристало говорить с ним о трусиках. Ее охватила волна стыда. Не важно, что все согласны, что он чертовски сексуален. Ей совершенно не пристало разговаривать с ним в баре. Ей следует уйти. Ей следует немедленно уйти отсюда.
Он придвинулся к ней ближе.
— Не злитесь на меня, если я это скажу, ладно?
Она оцепенела, отчетливо осознавая, что его лицо находится всего в дюйме от ее лица.
— Ладно.
— Я вроде рад, что вы не вышли замуж.
Зейди не знала, что ответить. Он что, флиртует с ней? Казалось, так оно и есть. С чего бы еще ему радоваться, что она не вышла замуж? Или он просто ублюдок-садист?
— Почему?
Он улыбнулся ей:
— Пожалуй, мне не стоит на это отвечать. А то вы завалите меня на экзамене.
Ладно… что, черт возьми, это значит? Какое вообще это имеет значение? Она уйдет. Сейчас же.
Она стояла, словно приклеенная.
— Ваша итоговая оценка зависит от вашей работы в течение семестра, а не от того, что вы говорите мне в баре.
Зачем она его поощряет?
Он на минуту посмотрел ей в глаза, как будто оценивая, стоит ли уточнять. Зейди бросило в жар. Как раз в то мгновение, когда он начал говорить, из комнаты вышел его барабанщик.
— Парни, пошли, завалимся в бар. Холодило пустое.
Зейди не понимала, принесло ли ей это облегчение или она беспричинно разозлилась.
Тревор пожал плечами и посмотрел на Зейди:
— Хотите туда закатиться?
— Конечно.
Они пошли по коридору. Он шел впереди, и она любовалась его задницей, пока он шел. Но это уже не было преступным удовольствием. Это было чистое преступление. Она была близка к тому, чтобы позволить себе думать, что это нормально — вожделеть к нему. А это не нормально. Это плохо. Очень, очень плохо.
Как только они вышли в главное помещение, его роем облепили подростки-фанатки.
— Тревор! Я люблю тебя!
Он остановился, чтобы дать автографы. Зейди разглядела Эмми, Бриттани и Фелисию, трех своих учениц: они висели в хвосте роя. Она втянула голову в плечи и, обогнув Тревора, побежала обратно за свой столик, прежде чем они увидели ее.
— Пошли, — сказала она.
— Куда? — спросила Джейн.
— Мне все равно. Просто пошли.
— Но сюда скоро придет Тревор, — заскулила Надутая.
Хелен залезла на стул.
— Давайте пойдем куда-нибудь, где можно потанцевать!
Зейди покосилась на нее:
— Только если ты выбросишь этот чертов пенис.
— Договорились.
Гилда отвела Зейди в сторону:
— Что случилось?
— Ничего.
— Ничего плохого или ничего хорошего?
— Ничего. Нам надо уходить, пока я не сделала ничего хорошего, — сказала Зейди.
Гилда помяла лицо рукой.
— Это какая-то бессмыслица.
— Вот именно. Нам надо уходить.
Джейн присоединилась к их тайному совещанию.
— Он приставал к тебе, не так ли?
— Нет.
— Ты отчего-то вся выбита из колеи.
— Возможно, это из-за текилы.
