Подлизаться никогда не помешает, может, Люси повелась.
Черта с два!
— Ви, ты снова на втором уровне. Надеюсь, больше это не повторится.
И Люси гордо удаляется.
Что, ну что она со мной сделает? Сотрет в порошок?
Люси поворачивается на каблуках и взглядом, который более слабую женщину превратил бы в камень, пригвождает меня к месту.
— Не пытайся играть против меня, Ви, — для этого у тебя не хватает ни ума, ни храбрости. А главное, ты всего-навсего на втором уровне. Причем с жирной задницей.
Твою мать!
Медленно, но верно задница раздается, платье от Валентино трещит по швам. За что она меня так мучает? Почему не оставит в покое?
Люси откровенно забавляется — конечно, смешно, когда по твоей воле у человека пухнет задница. Люси выходит из бутика, ее смех медлит в дверном проеме.
Вот сука!
Менее чем через полчаса я уже сижу в одном из баров Сохо и методично напиваюсь. Домой я пойти не могу — там моя мать, злая как сто чертей; на работу мне нельзя — бутик сгорел к чертовой матери; я не в силах позвонить Меган — этой самой матери, а также Шелби — по ней плачут черти в аду.
Черт.
Прохожие радуются солнцу и свежему ветру.
Черт.
Черт, черт, черт.
Маленькая девочка напротив внимательно смотрит на мой рот — явно читает по губам. Мамаша, разгадав дочкины действия, в ужасе тащит ее прочь. Я усмехаюсь: растление малолетних мне сейчас не повредит. А то вон до чего довела меня игра в одушевленную личность. Через дорогу Каролина, одна из несостоявшихся клиенток, пялится на шикарную витрину «Прада». Вдруг она оборачивается, замечает меня за окном и машет рукой.
Душа осталась при ней, а все благодаря мне.
Хочется побыть одной, поэтому я делаю вид, что не узнала Каролину. На какой-то миг она кажется обескураженной — надо же, обозналась, — вздыхает и идет восвояси, даже не догадываясь, что едва избежала участи проклятых.
Я поднимаю бокал мартини и мысленно произношу тост за всех, у кого еще остались души. Ваше здоровье!
— Вам повторить?
Бармен высок ростом и хорош собой. Наверняка хочет стать актером. Почему в Нью-Йорке каждый хочет стать кем-нибудь другим? Хочет ли кто-нибудь остаться тем, кто он есть? Вопрос риторический: я знаю, что правильный ответ — нет.
— Вы актер?
— Нет, я учусь на бухгалтера.
Меня разбирает смех.
— Вам следовало бы стать актером. Актеров в этом городе ценят больше, чем бухгалтеров.
Бармен указывает на мое платье от Валентино, которое еще недавно было белым.
— Вы, наверное, тушили пожар?
Черт, как же я сама не видела? Я уже собираюсь произнести заклинание, которое в миг приведет меня в порядок, но вдруг замечаю одобрительную улыбку бармена. Высокий, красивый, не собирающийся становиться актером парень даже не думает высмеивать ни мое испачканное платье, ни мою не вписывающуюся в известные стандарты задницу.
Я упражняюсь в самообладании, украдкой оглядывая платье (и, кстати, заказываю еще один мартини).
После третьего мартини звонит мобильник. Это Люси. Конечно, во время разговора с дьяволом связь отличная.
— Ви, на следующей неделе я устраиваю званый ужин. Приглашены лучшие литераторы Нью-Йорка. Ты тоже должна прийти. И приведи Меган: я приготовила подарок для ее будущего ребенка.
Я выдавливаю фразу, которая должна звучать как: «Поцелуй меня в зад и сдохни, сучка парнокопытная», однако звучит несколько иначе:
— Конечно, я приду.
— Ваш парень? — интересуется бармен.
— Мой босс, — отвечаю я.
Бармен кивает с таким видом, будто его собственный босс тоже дьявол. Ох, мальчик, мне бы твои проблемы.
После четвертого мартини я решаю, что на сегодня хватит, и оставляю парню, который не хочет стать актером, щедрые чаевые — пусть заплатит вперед за свои бухгалтерские курсы.
На улице такси нагло едут мимо — конечно, потому, что мое платье испачкано сажей. Похоже, в нашем дивном городе невозможно выжить без магии или денег, в идеале и того и другого.
Я с помощью заклинания привожу в порядок платье и для большей убедительности наколдовываю себе сережки и колье «Тиффани», что равносильно повторному подписанию контракта с Люси. Такси тут же выстраиваются в очередь.
Впредь буду умнее. А чтобы закрепить результат, процитирую: «Программа улучшения качества жизни проста и успешна, потому что она работает».
Я звоню Меган. Услышав о званом ужине, она приходит в восторг и выкладывает последние новости. Она была у врача. И каков вердикт? Невероятно, но у нее здоровая матка, и будет здоровый ребенок.
— Ви, ты была права. Нужно чаще тебя слушаться.
Еще бы. Ради таких слов стоит жить. Я утаиваю от Меган обещание Люси насчет подарка. Могу представить, что она приготовила: как минимум ребенку Меган светит алое крестильное платьице «Версаче».
Я вешаю трубку и плетусь в гостиную. Там, на моем диване, с сигаретой в руке восседает мамуля. Она уткнулась в телевизор — показывают рекламу салона магии.
— Смотри, что я сегодня купила.
Мамуля демонстрирует самый безобразный дерьмофакт, какой мне когда-либо приходилось видеть, — небольшую приплюснутую чашу с изображением обнаженных фигур.
— Это еще что?
— Магический кристалл.
(А вы знаете, что такое магический кристалл? И если он магический, то на кой черт на нем такие рисунки?) Я смотрю на мамулю новыми глазами.
— Мам, ты что, гадать умеешь?
— Этот кристалл я купила у гадалки.
Удачное завершение удачного дня.
— Ты ходила к гадалке?
— Я решила узнать, что ждет меня в будущем, — ну, вдруг я выиграю в лотерею или получу в подарок норковую шапку, какую видела в «Блумингдейл». Нужно жить дальше. Мне нравится в Нью-Йорке. Я хочу остаться. Навсегда.
(Только что вы слышали вопль агонизирующего существа. Так вот, это я билась в агонии.)
— Гадалка тут не поможет. Тебе нужен туроператор. Мам, переехала бы ты куда-нибудь поближе к океану.
— Ви, я живу во Флориде. У меня этот океан уже в печенках сидит. Вдобавок я намерена начать новую жизнь без твоего отца.
— Мама, ты должна за него бороться. Знаешь, не далее как вчера он о тебе спрашивал.
— Да ты что?
В мамулином голосе столько радости и надежды, что мое титановое сердце дает крохотную, почти незаметную, но трещину.
— Представь себе, — вру я, усаживаясь на диван рядом с мамулей.
