Существо это, очевидно, был человек, одетый в трико с серебряной чешуей. Но как он жил в воде? Что у него за снаряд, которым он пользуется для своих перемещений и битв? Где же этот снаряд? Он сказал, что у него есть подобный ему брат. Откуда же они оба происходят? Какую они преследуют цель? Что у них за средства?
Адмирал и офицеры не знали, что для лучшего обеспечения своей безопасности Иктанэр сказал неправду, заявив, что он не один такой. В самом деле, возлюбленный Моизэты, чтобы обезопасить себя от всякого покушения, скорее рассчитывал на людской страх, чем на совесть. Говоря, что есть другой такой же, подобный ему человек, он оставлял над людьми угрозу мести и верную опасность страшных катастроф.
Едва «Циклон», минуя форт Сэн-Жан, вошел в Старый порт Марселя, как уже можно было расслышать страшный шум бесчисленной толпы, стеснившейся в улицах и аллеях, на площядях и перекрестках и в ближайших к набережной домах. Самая набережная охранялась восьмирядовой цепью — из войск с обнаженными саблями или ружьями с надетыми штыками в руках.
Внизу Канебьеры ждал автомобиль.
Предшествуемый Сизэра и сопровождаемый адмиралом и мичманом с револьверами в руках, Иктанэр сел в автомобиль. Хотя он видел в первый раз все, что представлялось теперь его глазам, тем не менее ни малейшего изумления не отражалось на его юном лице, оставшемся спокойным, с легким оттенком грусти.
Автомобиль покатился между двумя стройными рядами солдат. Вся середина улицы была свободна. Солдаты, локоть к локтю, стояли на тротуарах. Окна домов были полны зрителей. Могучий шум несся из соседних узких улиц и более широких авеню, заполненных народом и уже погружавшихся в сумерки спускавшейся ночи. Газовые фонари и электрические шары были зажжены заранее; кроме того, много солдат держали факелы. Все эти меры клонились к тому, чтобы поддержать свет угасавшего дня и избежать сумерек, под покровом которых легче разыгрываются всякие бунты и покушения.
Была уже совсем ночь, когда Иктанэр, неизменно окруженный своей почетной стражей телохранителей, вступил на подъезд дворца.
В зале конгресса с нетерпением ожидали. Ни одно кресло не было пустым. Трибуны были набиты сухопутными и морскими офицерами, официальными лицами и высшими чинами. На всех незанятых креслами местах стояли унтер-офицеры с револьверами в руках. Им приказано было убивать всякого, кто осмелится покуситься на жизнь Неизвестного.
И все ждали в тишине, полной беспокойства, любопытства и страха.
В зале были заняты все места. Во всех затененных местах поставлены были ацетиленовые фонари. Зала ослепляла светом. И сторожевые унтер-офицеры могли видеть малейший угрожающий жест каждого зрителя.
Ждали его.
Вдруг задребезжал пронзительный звонок. Солдаты, образовавшие цепь от входных дверей до ораторской трибуны, сделали «на караул». Загремела дробь барабана. И тогда впереди группы людей показался странный молодой человек, все тело которого от затылка до пят было покрыто серебристой чешуей.
Дыхание замерло во всех грудях, от изумления расширились все глаза. И когда Иктанэр, изящный и прекрасный, появился на трибуне, заглушенные восклицания пронеслись по залу.
Как! Этот странный молодой человек, этот юноша, который оттуда, сверху, кажется вылитой из серебра статуей Аполлона, и есть Неизвестный — этот ужасный и всемогущий бич мира? Так этот бледный и серебряный ребенок, с большими бархатными глазами, взрывал броненосцы?
Неподвижно и прямо смотрел Иктанэр с трибуны на теснившихся пред ним людей.
И вдруг позади себя он услышал голос, который говорил:
— Господа, конгресс держав, состоящий из посланников всех земных государств, готов выслушать предложения, которые желает сделать ему Неизвестный. Я прошу Неизвестного говорить. Его не прервут…
Тогда Иктанэр понял, что его минута настала.
— Господа-посланники! Я не буду объяснять, с какой целью мы — я и мой брат, которые вместе образуем единое целое, — потребовали, чтобы все правительства и все народы земли подчинились нашей воле.
Перемирие, которое мы вам дали, истекает через два дня. Если бы вы не подчинились после завтра, то вы сделали бы это через месяц, так как в течение этого месяца люди приведены были бы к полнейшей невозможности продолжать борьбу с Неизвестными.
И вот я собираюсь изменить условия и дух нашего ультиматума.
Мы больше не желаем вашего подчинения. Мы больше не хотим владычествовать над землей. Со времени ультиматума в Сан-Франциско произошел один случай, который изменил наши желания.
Вот что произошло:
Один человек осмелился нам изменить. Он из тех, кого вы зовете анархистами или террористами. Французский суд приговорил его к смерти. Его фамилия — Шарль Сэверак.
Сэверак похитил у нас молодую девушку, по имени Моизэта, и с нею исчез.
Эту молодую девушку мы желаем разыскать.
Для этого мы нуждаемся в вас. И вот что предлагает вам Неизвестный.
Если вы найдете Моизэту живою и если найдете живым или мертвым Сэверака, то вы их выдадите нам, и Мир более не услышит о нашем существовании. Неизвестный подпишет трактат о вечном мире.
У вас есть целый месяц на розыски Моизэты и Сэверака.
Если через месяц Моизэта и Сэверак не будут нам доставлены, то мы предадим весь мир огню и смерти и мы похороним себя под руинами человечества.
У вас имеются описания Сэверака, так как французское правосудие содержало его в своих тюрьмах. Я дам адмиралу Жерминэ точное описание Моизэты.
Белый флаг, поднятый над вершиной маяка Плянье, нам удостоверит, что вы нашли Моизэту и Сэверака и что вы их держите в вашем распоряжении в области маяка. Тогда я немедленно приду и подпишу мирный договор.
Если до 31 ближайшего марта этот флаг не будет поднят, или если вы обманете нас, подняв его незаконно, то начнется беспощадная война.
А теперь пусть отведут меня туда, откуда взяли. Больше мне нечего сказать. Обсудите и действуйте.
Я сказал все!
Прошла минута ненарушимого молчания. Затем поднялся легкий ропот. Но г-н Уайт энергично предупредил готовившуюся разразиться манифестацию. Он поднялся и повелительным голосом произнес:
— Господа, никто не должен говорить! Адмирал Жерминэ, отведите Неизвестного. Конгресс его выслушал.
Иктанэр приготовился сходить с трибуны, как вдруг произошел необычайный случай: с одной из трибун для публики раздался громкий голос, произнесший следующие слова:
— Господа, Неизвестный солгал! Их не двое борются с целым миром, а лишь один; он — один, один! Не пускайте его уйти!..
И когда все конгрессисты и все присутствовавшие в зале зрители повернулись в ту сторону, откуда раздались эти чрезвычайный слова, и когда сам испуганный Иктанэр замер на месте, — видно было, как на одной из трибун поднялся освещенный со всех сторон человек, выступил наперед своей ложи и среди томительной тишины, воцарившейся в огромной зале, крикнул:
