Ранние бабульки, выстроившиеся на углу с цветами, каждый раз напоминали Саше первое сентября. И хотя сейчас на дворе вовсю был октябрь, он снова вспомнил свою родную школу. Серое здание, украшенное по фасаду барельефами великих писателей, тесный школьный костюмчик цвета дождливых ленинградских сумерек, свою первую рогатку и почему-то Машу Хорошкину в белом фартуке, но с зеленым бантом в волосах. Маша, Маша, любовь ты моя школьная, где ты сейчас? Саша даже остановился, недоуменно потирая лоб. С чего это Машу-то вспомнил? Кажется, что-то такое именно сегодня и снилось. Короткое и бессвязное. Или не снилось? Тогда откуда эта железная уверенность, что он с Машей недавно виделся? Или слышал что-то? Кто-то рассказывал? Да нет, кто бы мог? Он и одноклассников своих лет пять уж никого не видел…
Бабки-сигаретницы, стоявшие у метро, бросились врассыпную при виде подходившего милиционера. Сашу исчезновение продавцов курева ничуть не смутило. Так и так он не стал бы покупать у них сигареты. Потому что не делал этого никогда. Каждый раз с содроганием представлял свою бабушку, стоящую у метро с коробочкой, затянутой полиэтиленом, и ему становилось тошно. Но при этом Саша иногда (и довольно часто) совал голубенький «стольник» (а то и пять сотен, в зависимости от настроения) в руки какой-нибудь особенно трогательной старушки, просящей милостыню.
Саша не поленился и прошел в дальний угол площади, к знакомому ларьку, который открывался раньше других. Если сегодня работает Леха, можно заодно и парой слов перекинуться. Хотя после рейса Саша его еще ни разу не видел.
— Пачку «Кэмела», — произнес Саша, протягивая в окошечко "пятерку".
В ответ, словно черт из табакерки, из окошка чуть не по пояс высунулся Леха:
— Чего шикуешь, Саня? Сейнер продал?
Сильнейшая дурнота подкатила к горлу. Что это? Откуда эта до боли знакомая фраза? Стоп. Но вот именно так же произнес эту фразу этот самый Леха, когда Саша… так, так, спокойно… он ехал с дачи, чепуха какая-то в метро почудилась… как раз в тот день, когда бабушка умерла… но, простите, это ведь было осенью? Какая, к черту, осень, когда Оксана Сергеевна умерла в апреле?…
ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004. ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К
РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1.
СДЕЛАНО.
Саша не поленился и прошел в дальний угол площади, к знакомому ларьку, который открывался раньше других. Если сегодня работает Леха, можно и парой слов перекинуться. Хотя после рейса Саша его еще ни разу не видел.
Ларек не работал.
Как и остальные окрестные.
Пришлось скрепя сердце дожидаться возвращения спугнутых бабулек и покупать «Кэмел» у них.
Саша пытался вспомнить, открыл он, уходя, форточку или нет. Одно дело — выкурить первую утреннюю сигарету в свежепроветренном помещении и совсем другое — в душной общажной каморке. Кажется, не открыл, решил Саша, закурил и сел на скамейку. Очень хорошо. Ветерок, люди ходят, машины шуршат…
Ощущая прилив энергии, Саша бодро вошел в общежитие и успел проскочить несколько ступенек наверх, когда из вахтерской будки громко окликнули:
— Самойлов! Самойлов! Тебе мать звонила! Во взгляде Саши, когда он обернулся, не было ни сыновней почтительности, ни даже любопытства.
— Просила передать…
Тошнота встала у самого горла, голова закружилась. Что? Что просила передать? Она же это уже передавала, я точно помню. Именно такой крик встретил меня вот здесь же, на этом самом месте. "Просила передать… бабка твоя померла…"
ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004. ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К
РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1.
СДЕЛАНО.
Саша пытался вспомнить, открыл он, уходя, форточку или нет. Одно дело — выкурить первую утреннюю сигарету в свежепроветренном помещении и совсем другое — в душной общажной каморке. Кажется, открыл. Значит, с первой сигаретой можно и до дома потерпеть.
Саша вошел в общагу точнехонько в тот момент, когда в стеклянной будке зазвонил телефон. Вахтерша, нахмурившись, послушала несколько секунд, потом сурово пихнула трубку Саше:
— Мать твоя.
— Сашенька! — как ни в чем не бывало защебетала мать. — Ты нам завтра поможешь вещи с дачи везти?
Я уже с машиной договорилась, на восемь утра, от нашего дома. А, сыночек?
Вахтерша с туповатым любопытством наблюдала, как шевелит губами Самойлов, беззвучно понося мать. Вслух он лишь скрипнул зубами, спокойно и раздельно сказал:
— Ма-ма, ты же прекрасно знаешь, что я завтра — на вахте. Почему ты договариваешься насчет своей проклятой машины, не поговорив со мной?
— Ох, сыночек, я что, опять все перепутала? И ведь считала, считала… Что ж теперь делать? Мне больше машину не дадут. Я и так еле выпросила… — В трубке послышался тяжелый вздох. Может, даже слишком тяжелый, но иначе бы и Саша не услышал.
— Хорошо, мама, я отпрошусь. — Саша произнес это, глядя прямо в глаза ядовито улыбавшейся вахтерше. "А что я? — говорил ее взгляд. — Вы общим телефоном пользуетесь? Пользуетесь. Почему это я должна делать вид, что ничего не слышу? Давай, давай, голуба, разговаривай". Всех общажных рыбфлотовцев эта вахтерша, непонятно с чего, ненавидела лютой ненавистью. При этом сын ее тоже ходил на рыболовном судне. Саша знал немного этого мелкого подленького типа, которого сильно подозревали в стукачестве и даже несколько раз за это били.
— Ладно, мама, до свидания. Я вечером еще позвоню.
— Хорошо, сыночек, позвони. А хочешь, ужинать приезжай. У нас и переночуешь. А потом все и поедем?
— Посмотрим. Я позвоню. — Саша, не дожидаясь продолжения, бросил трубку. — Спасибо! — рявкнул он вахтерше.
— Не за что, милый, не за что. Только вот трубочки не надо так кидать, меня не волнует, как ты там поговорил, да с кем ты поговорил. А аппарат — казенный, один на все общежитие…
Саша, естественно, не стал слушать эту лекцию, ушел к себе, закурив уже в коридоре. Вот сейчас все брошу и ночевать туда поеду. Мать обязательно на ночь накормит какими-нибудь извращенно жирными блинами, спать его положат на раскладушке в так называемой гостиной — страшно душной и тесной комнате, заставленной вещами. Последний прямоугольник свободного пространства как раз и заняли бабушкины напольные вазы. Которые смотрятся в хрущевской «распашонке», как Медный всадник на этажерке. А разговоры! До полуночи, не меньше, будут трендеть в два голоса. Все обскажут-обмусолят. Саша содрогнулся при мысли, чего и сколько при этом достанется Лене и ее родителям. Да-а, вот что называется — тесен мир! И парадокса-ален, сказала бы с французским картавым «р» бабушка Оксана. Негодяй и квартирный вор (не в смысле — ворующий ИЗ квартир, наоборот — ворующий КВАРТИРЫ!) Поплавский оказался волшебником и спасителем Юрия Адольфовича Бляхмана. Вот ведь история. Да-а.
Форточка и правда оказалась открытой. Но существенного улучшения состояния воздуха в комнате почему-то не замечалось. Да и понятно: район у нас — промышленный, одни трубы торчат, причем каждая норовит что-нибудь особо пакостное из себя выдать. Так что процесс проветривания — чистая формальность. А на самом деле это просто добавление ко внутренней вони еще и внешних ароматов. Вот сегодня, например, "Красный треугольник" вовсю старается — план по галошам срочно выполняют, что ли? — такой дымина из трубы валит… Ох, загадили город, ох, загадили. Привести бы всех к порядку, но как?
