Миссис Пим возвратилась очень быстро.
– Мы как раз вовремя. Ребенок появится на свет с минуты на минуту.
И словно в подтверждение ее слов, из соседней комнаты раздался душераздирающий женский крик.
Миссис Пим провела Лорейн в столовую. В отличие от негостеприимной прихожей эта комната оказалась очень уютной. Она была ярко освещена тонкими восковыми свечами в медных канделябрах и обставлена красивой мебелью, приятно гармонировавшей с нежно-голубыми стенами. На каминной полке стоял портрет рыжеволосой женщины, как две капли воды похожей на Тринити.
– Ее мать, – пояснила миссис Пим. – Бедняжка умерла при родах, и с того времени начались все семейные несчастья… Поумрой очень любил жену. Все вещи, привезенные ею из Англии, так и остались в этой комнате, а на ее портрет он любуется каждый вечер за обедом.
– Вероятно, это было до того, как ваша сестра… – рискнула предположить Лорейн.
– Даже сейчас, – был печальный ответ. – Бедняжка Хетти так ему сочувствует!
Лорейн же всем сердцем сочувствовала самой Хетти. Они нашли роженицу в крошечной комнатке, где та беспокойно металась по кровати. У сестры миссис Пим были густые каштановые волосы и прекрасные карие глаза, в которых сквозили нежность и доброта. Сейчас это милое лицо было искажено страданием.
По настоянию миссис Пим Лорейн облачилась в чистенькое домотканое платье и фартук, а свой промокший наряд развесила для просушки на кухонных стульях. Вопреки ее желанию ей пришлось помогать миссис Пим при родах. Дождь по-прежнему нещадно лупил по крыше, и под этот аккомпанемент Лорейн сновала по дому туда и обратно.
Забежав на кухню, она узнала некоторые подробности о сбежавшей дочери Джона Поумроя от служанки Марни, которая по просьбе миссис Пим взбивала тесто и готовила горячий бульон.
– Бедняжка Тринити! – вздохнула девушка, погружая руки в муку. – Она без памяти влюбилась в Джеба, но отец заявил, что парень недостаточно хорош для его дочери, хотя тот уверял, что у него есть богатая сестра в Сомерсете и что после смерти деда он унаследует солидное состояние…
– Но разве он не мог написать родственникам и попросить, чтобы ему прислали денег? – удивленно спросила Лорейн.
– Кто, Джеб? Да он отродясь пера в руках не держал!
В этот момент из задней части дома донесся истошный крик.
– Господи помилуй! – пролепетала Марни в ужасе.
Лорейн ринулась в комнату роженицы, где ее встретила торжествующая миссис Пим. На руках у нее лежало крошечное краснолицее существо, издававшее звуки, напоминавшие слабое мяуканье.
– Вот сорванец! Не успел появиться на свет, а уже просит есть! – со смехом заметила достойная матрона и осторожно опустила орущий куль на кровать.
– Он похож на Джона! – прошептала Хетти, сияя от радости.
На взгляд Лорейн, это сморщенное миниатюрное создание не походило ни на кого на свете, однако миссис Пим с готовностью согласилась с сестрой:
– Просто вылитый!
В этот момент появилась Марни с горячим бульоном. После того как все подкрепились, девушка удалилась на кухню, а миссис Пим и Лорейн принялись приводить комнату в порядок. На заново перестеленную постель поместили Хетти с ребенком. Оставив новоиспеченную мать и ее сестру ворковать над ним, Лорейн отправилась на поиски своей одежды, которая, по ее расчетам, уже должна была высохнуть.
Расчеты не оправдались – платье и все остальное попросту исчезло!
– Ваши вещи взял капитан Камерон, – как ни в чем не бывало сообщила Марни. – Он недавно заходил с мистером Хаббардом – искал бинты для мужчин, пострадавших от огня. Капитан сказал, что платье все равно испорчено, разорвал его на полоски, и они с мистером Хаббардом ушли.
Ее новое голубое платье, в которое вложено столько труда! Нижняя юбка! И сорочка!..
Лорейн опрометью бросилась обратно.
– О Боже, миссис Пим, что же мне теперь делать? Всю мою одежду пустили на бинты!
– Можете взять вещи моей дочери, – раздался тихий голос у нее за спиной. – Тринити они больше не понадобятся.
Лорейн обернулась и увидела мужчину в насквозь промокшем бархатном малиновом сюртуке и заляпанных грязью сапогах. Казалось, он постарел на несколько лет с того момента, как она видела его в карете вместе с Тринити.
– О Джон, не может быть! – раздался сочувственный возглас с кровати. – Наверняка еще есть надежда!
Мужчина покачал головой.
– Чарлз Хаббард видел, как они упали в глубокий овраг к северу от плантации. Он и капитан Камерон предприняли поиски, но безуспешно – огонь докатился до оврага в первую очередь и превратил все в пепел. Нет смысла прятаться от правды, Хетти, я потерял дочь из-за собственного упрямства.
– Зато теперь у тебя есть сын, – прошептала она. – Посмотри же на него!
Поумрой послушно подошел к кровати и наклонился над малюткой, который с аппетитом сосал грудь.
– Я женюсь на тебе, Хетти. Этот ребенок – мой, и я не собираюсь от него отказываться. К несчастью, я потерял дочь, но ты подарила мне сына. Он вырастет большим и сильным мужчиной, Хетти, и мы будем им гордиться!
Нежное личико молодой матери озарилось таким счастьем, что Лорейн вынуждена была отвернуться – от этой трогательной сцены у нее навернулись слезы.
К действительности ее вернула миссис Пим.
– Пойдем поищем тебе одежонку, – дружески подтолкнув девушку локтем, предложила она.
Женщины вошли в уютную спальню и остановились перед большим шкафом из кедрового дерева.
– Гляди-ка! Это должно тебе понравиться, – уверенно изрекла старшая, доставая из шкафа прелестное льняное платье розового цвета с коленкоровой нижней юбкой того же оттенка. – Тринити была малость повыше тебя ростом, но ты можешь подогнуть оборку, а подол…
– Да-да, я знаю, – нетерпеливо перебила Лорейн. – Только мне понадобится еще и сорочка.
– Да у нее их навалом! – с гордостью сообщила миссис Пим и, порывшись в сундуке, извлекла нечто полупрозрачное, обшитое дорогим кружевом. – И ее туфли, я уверена, тебе подойдут.
Лорейн молча взяла вещи. Вначале – погребальное покрывало Джоко Волка, теперь – платье и белье погибшей девушки… Неужели у нее никогда не будет собственных вещей?
– Ты можешь взять и это, – великодушно предложила миссис Пим, протягивая пару лайковых перчаток персикового цвета – как раз в тон туфлям. – Тринити они больше не нужны, а Хетти будут маловаты.
С помощью шпилек Лорейн соорудила себе сложную прическу и вплела в волосы яркую атласную ленту. Подойдя к зеркалу, она была поражена – таким восхитительным показалось ей собственное отражение, некое сказочное видение в розовых и персиковых тонах.
