«Я могла бы полюбить такого человека, – подумала вдруг Ханна. – И если быть честной, уже люблю его... немного. В его порядочности можно не сомневаться. С ним будет хорошо везде – ив Баррен-Уичи, и в Йоркшире. Да где угодно».
Потом мысли ее вернулись к обитателям замка. Уилл зовет мальчика Элфом, и мальчику это нравится. Брат мало кого называет ласковым именем. И что бы там ни думали окружающие, Элф – ласковое имя.
Интересно, поймет ли лорд Мэллори, что таким образом брат впустил мальчика в свое сердце? Лорд Сильвердейл наверняка решит, что прозвище оскорбительно, а мистер Гейзенби – что это очередная грубость высокомерного герцога.
Глядя в ночь за окном, Ханна сотворила коротенькую молитву. Она понимала, что молитва ее глупа и вряд ли даже самый добрый ангел удосужится донести ее до престола Господня. У Бога так много важных забот, особенно сейчас. Кончился недолгий мир между Францией и Англией. Наполеон набирает силу и вскоре провозгласит себя императором – в этом нет сомнений. И тогда много славных сынов Англии, таких как Джозия, умрут, защищая свою страну. И зло не только вовне, но и где-то совсем рядом: кто-то же убил бедняжку Мэг. Ханне было стыдно, но все же она прошептала свою молитву: «Дорогой Господь, пожалуйста, пусть лорд Мэллори окажется человеком, который не побоялся бы взять под опеку сироту, полюбить его и называть Элфом. И тогда я полюблю его всем сердцем».
Добрый аптекарь Тиммонс погрузил Мэллори в колдовской сон с помощью своего снадобья, и теперь маркиз плыл по туманному, мерцающему морю. Одни видения в его затуманенном мозгу сменялись другими. Они были странными – без конца и без начала, часто лишенные какого бы то ни было смысла. Некоторые несли тепло и успокоение и словно переливались чистым серебром – и тогда он пытался задержаться в этом убаюкивающем свете. Но что-то гнало его дальше, на смену свету приходила холодная, тяжелая тьма. И маркиз стремился вперед, чтобы быстрее миновать этот холод. Свет и тьма, тепло и озноб: ощущения сменяли друг друга, а потом опять вокруг сгущался туман и все казалось зыбким и неясным. В какой-то момент он вновь попал во тьму и ледяную неподвижность, и это была особенная темнота. Мал чувствовал, что она подбирается к сердцу. И тогда он услышал ее голос: «Лорд Мэллори, где же вы? Я жду вас! Идите сюда». Он пошел на зов, и она вывела его из тьмы, мимо воспоминаний о том, что было и чего не было, в теплую и надежную гавань. Ее смех прилетел на крыльях свежего ветра, свет ее глаз рассеял туман. «Ну же, Мэл, – звала она. – Иди ко мне, любовь моя». – Ханна! – Он метался в постели, протягивая руки и пытаясь удержать воображаемый образ. – Я здесь, Ханна, я иду к тебе!
Глава 9
На следующее утро церковный колокол зазвонил по Мэг Тислдаун, и местные жители собрались на кладбище. Люди были молчаливы, торжественны и одеты как подобает: черные шарфы, черные перчатки, черные повязки на рукавах и шляпах. Несколько женщин пришли в белом, отдавая дань незамужнему статусу Мэг и ее возрасту, но большинство предпочло черный креп, потому что никто не знал: может, она уже была замужней. И, согласно обычаю, все мужчины надели свои лучшие воскресные костюмы. Такова традиция – праздничное платье, торжественные лица и печаль – дань уважения рано оборвавшейся жизни той, кого помнили как милую и трудолюбивую девушку.
Преподобный Дэмпси закрыл молитвенник и, наклонившись, взял горсть земли. Сухие комочки ударились о деревянную крышку гроба.
– Не знаю, что с тобой случилось, Мэг, – негромко произнес он. – Не знаю, почему ты исчезла, где была и что делала, но уверен: ты не заслужила столь жестокой и безвременной кончины. Пусть Господь дарует мир твоей душе, а нам, тем, кто любил тебя, пусть не откажет в справедливости.
– Покойся с миром, Мэг, – сказала Вероника, бросив следующую горсть.
За ней к могиле подошла Ханна, с сухими глазами и жаждой мщения в сердце, потом плачущая Энн. И наконец, герцог Бериник. Он поднял горсть земли, и кулак его сжался так, что в ладони осталась лишь пыль.
– Я найду того, кто это сделал, Мэг, – пробормотал он. – Я отомщу за тебя. Я обещал Чарли и Милли и теперь говорю тебе: негодяй не уйдет безнаказанным.
Следом потянулись прихожане церкви Святой Мильбурги, затем – представители семейств, которые не принадлежали к общине, но сочли своим долгом посетить печальную церемонию. Все бросали по горсти земли на крышку гроба. Кто-то молился, кто-то плакал. Перед тем как разойтись, многие задержались на церковном дворе посудачить и пришли к выводу, что прощание получилось очень торжественным.
Но Бериник, преподобный Дэмпси и констебль Льюис знали, что это не было окончательным прощанием. Даже пастор был уверен: душа девушки упокоится с миром лишь после того, как ее убийцу вздернут на центральной площади Баррен-Уичи.
В тот же день Дэмпси и Бериник направились в дом вдовы Тислдаун.
Дэмпси спешился, привязал лошадь у коновязи и, оглядевшись, вздохнул.
– На следующий день после убийства мы с вашей матерью вновь приезжали сюда, Бериник. Надо было подобрать стекла от лампы и вытереть масло. Мы поискали вокруг, надеясь найти хоть что-нибудь, но глаза наши уже не так хороши.
– Как были когда-то, – подхватил герцог. – Знаю. К тому же вы снова забыли дома очки? Думаю, вы раз глядите окрестности гораздо лучше, если будете ими пользоваться время от времени. Впрочем, Ханна, которая была здесь после вас, тоже ничего не нашла.
– Ханна приезжала сюда? Одна?
– Нет, с ней был этот маркиз, Мэллори. Сестра говорит, он чудак. Заявил ей, что слышал плач и крики Мэг.
Если бы преподобный Дэмпси был терьером, Бериник увидел бы, как его уши встали торчком, но он был всего лишь человеком, и герцог мельком подумал, что его отчим, должно быть, умеет шевелить ушами. И отвернулся, скрывая улыбку.
– Лично я уверен, – продолжал Бериник, – что у парня богатое воображение. Хотел было высмеять его, но потом решил, что не стоит. Похоже, Ханне он нравится.
– Минуточку, – прервал его пастор. – Он слышал крики Мэг. Той ночью?
– Нет, это было вчера, когда они приехали, чтобы обыскать дом. А в ночь убийства он был в своей кровати в доме сквайра – я навел справки, и это не подлежит сомнению. А из дома сквайра невозможно услышать, что происходит здесь. Даже звук пожарного колокола не слышен с такого расстояния.
– И все же Мэллори смог что-то расслышать на следующий день?
– Звучит глупо, я понимаю. Но сестра восприняла это всерьез, и кто я такой, чтобы заявить, что он лжец? «Есть многое на том и этом свете, друг Горацио», – не постеснялся переделать цитату Бериник. Распахнул дверь коттеджа, шагнул внутрь и после секундной паузы объявил: – Я ничего не слышу.
– У вас нет такого дара.
Герцог насмешливо изогнул бровь:
– Вы всерьез считаете, что слышать невесть что – дар Божий? А я полагал, что это своего рода душевное расстройство. Кстати, он не только слышит голоса, но и чувствует эмоции других людей. Лично я всегда думал, что чувства и эмоции умирают вместе с людьми, но Мэллори считает по-другому и убедил в этом Ханну.
