После неудавшейся попытки попасть в дом Джованни и обмена любезностями с Томмазо Майкл стал обдумывать свой следующий шаг. Надо было объясниться с мистером Джи и вернуть себе его расположение. На какой еще работе такие деньги зашибешь? К тому же ему почему-то недоставало близости к семейству Джованни. Они были ему как родня, и, уж конечно, с Вито у него было гораздо больше общего, чем с родным отцом. Да и с Мейми, когда она в настроении, вполне можно иметь дело.
Но, увы, вернуться оказалось не так просто. Да и вообще, добейся он в конце концов свидания с Вито — кому босс поверит скорее? Ему или Томмазо? В конце концов Майкл пришел к заключению, что единственным шансом пробиться к «телу» мистера Джи остается Мейми, хотя и она не больно-то любезно его встретила.
А пока он застрял на диване у Макса с Тиной и был вынужден терпеть их заботу.
Макс уговорил Тининого отца найти для Майкла место в автосалоне.
— Он знает, что ты сидел, — сказал он, — но готов дать тебе шанс. Если только ты пообещаешь, что не пойдешь по кривой дорожке.
— Послушай, старик, — ответил Майкл, решив, что ни за что не пойдет зарабатывать на жизнь торговлей автомобилями, — ты меня знаешь, с девяти до пяти — это не по мне.
Макс моментально поджал губы.
— Отказываешься?
— Я должен сам все для себя решить. Правда же?
— Знаешь, в чем твоя проблема?
— Ну в чем?
— Ты неблагодарная свинья.
Макс обиделся, но ненадолго. Ведь Майкл всегда был у него вместо брата, которого родители ему так и не подарили. Он его действительно любил.
Тина тоже не оставляла Майкла в покое — она непременно хотела познакомить его с кем—то из своих подружек.
— Тина, не мучь меня! — в конце концов простонал Майкл. — Знаю я твоих подружек. Небось из наших одноклассниц?
— А вот и нет! — заявила Тина, полная решимости устроить его личную жизнь. — У меня теперь новые друзья. И подруги. Приличные девушки, между прочим, — с намеком проговорила она.
— Сначала мне надо расстаться с вашим диваном, — ответил Майкл. — Потом можно будет думать о девушках.
— А мне нравится, что ты у нас живешь, Майкл, — возразила Тина с оттенком кокетства.
В последнее время она частенько с ним заигрывала к счастью, Макс ничего не замечал. Он каждое утро отбывал на работу, а Тина с Майклом оставались дома с детьми. Обычно она усаживала обоих малышей в гостиной перед телевизором и они смотрели бесконечные мультики, по ходу дела подкрепляясь чипсами.
— А это для них нормально? — удивлялся Майкл. — Не лучше ли им погулять в парке или еще где?
— Не беспокойся. Чем бы дитя ни тешилось… Иди на кухню, я сделаю нам кофе.
Он был уверен, что в глубине души Тина так и не простила его за то, что он с ней порвал. Она то и дело отпускала язвительные намеки на то, что он мог бы быть на месте Макса. В конце концов Майкл решил, что лучше самому поднять эту тему, прежде чем она наговорит такого, о чем потом сама пожалеет.
— Знаешь, здорово, что вы с Максом так счастливы, — сказал он, садясь к столу. — Некоторые женщины, родив двоих детей, увядают, а ты просто расцвела.
Тина растаяла.
— Ты правда так думаешь? — Она насыпала растворимого кофе в две кружки и залила кипятком.
— Конечно. В тебе всегда была какая—то изюминка…
— Хм-ммм… — Она протянула ему кофе. — Если во мне была эта изюминка, почему же ты тогда со мной расстался?
— Тина, перестань, — сказал он, беря сахар. — Мы же были детьми. Сами не знали, чего хотим.
— Но я-то знала, — возразила она, многозначительно глядя ему в глаза.
— Ну да, выйти замуж и все такое. А меня серьезные отношения не привлекали.
— Почему?
— Потому что я не Макс, — отрезал он. — Макс — парень надежный. Смотрю я на вас, ребята, и дети у вас, и дом — просто загляденье. Хорошо, что все так вышло.
— Возможно, — уклончиво ответила Тина и села напротив.
— А что, есть сомнения?
— Видишь ли, Майкл… Вот мы с тобой — ты и я, — мы что-то собой представляли, правда же? — В глазах ее вдруг появилось мечтательное выражение.
Да, разговор явно пошел не в ту сторону.
— Повторяю, Тина, — твердо произнес он, — мы тогда были еще дети. И слава богу, у тебя хватило ума мне не давать.
— Хоть ты и умолял! — усмехнулась она.
— Да, хоть я и умолял, — согласился Майкл и улыбнулся при воспоминании. Еще бы, с этой Тиной недолго было и болезнь какую-нибудь заполучить. На почве сексуальной неудовлетворенности. Что-что, а динамить она умела.
Тина многозначительно провела пальцем по краю чашки.
— А может, еще не поздно?..
— Так! — перебил Майкл. — На этом — стоп.
— Я же тебя просто дразню! — рассмеялась она.
— Да, если мне не изменяет память, ты в этом всегда была сильна.
В тот день Макс пораньше пришел с работы, и они вдвоем отправились навестить своего друга Чарли, который по-прежнему жил с родителями и после Вьетнама бьш похож неизвестно на кого.
Это бьш не тот Чарли, которого когда-то знал Майкл. Большой, крепко сбитый парень с бачками под Элвиса Пресли, сама жизнерадостность, куда-то подевался. Теперь это бьш пришибленный двадцатипятилетний инвалид с навсегда застывшим в глазах ужасом. У него была военная стрижка бобриком, и от него за версту несло спиртным, хотя было еще только четыре часа. Вместе с ногой он оставил на войне и волю к жизни. Майкл знал этот взгляд: в детстве он каждый день видел такой у своего отца, прикованного к креслу.
— Привет, старик! Как поживаешь? — спросил он делано бодрым голосом.
— А как бы ты поживал с одной ногой? — проворчал Чарли.
— Извини, — смутился Майкл. — Я действительно хочу знать, как у тебя дела.
— Они мне тут выдали пластмассовую ногу, черт бы ее побрал, — брюзжал Чарли. — Болит от нее — жуть!
— А получше ничего нет?
— Дорого слишком.
На другой день Майкл разузнал все про протезы и из своих сбережений выдал Максу денег, чтобы заказал Чарли самый навороченный протез.
— Только не говори, что это я заплатил, — попросил он.
— Откуда у тебя столько денег? — ахнул Макс.
— Откладывал на черный день.
На следующий день Тина потащила—таки его на свидание. Никаких отказов не приняла. Сказала, что с ней и Максом их будет четверо и они отлично проведут время.
За детьми пришли приглядеть сестры—двойняшки по фамилии Делагадо — дивные милашки, миниатюрные, изящные, с гладкой кожей, широко сидящими карими глазами, полными губками и шелковистыми черными волосами. Кэтрин была прилежная тихоня, Бет — наоборот, шебутная.
