Настя не выкурила джоинт, но, как часто бывало, забыла поесть.
— Двойной! Со всем! — она взглянула на него и подумала, что не крикни он, она бы и не заметила Сашу.
«Бледная немощь, — мелькнуло у нее в голове забытое русское выражение. — Чем отличается он в толпе, чем выделяется?» Она подумала, что, вспоминая его, Саша никогда не предстает четко и ярко в памяти. Что-то расплывчатое, без одежды. Не голый, а в чем-то мутном. Даяна Росс в пимповской машине еще громче запела — «Dont call preacher! Dont call doctor! Dont call mama!»[130]— взвизгнув покрышками и последними словами песни: «Ноу! ноу! ноу!» — пимп укатил, и Настя въехала в паркинг Саша подошел к машине — как всегда испуганный. Настя не смыла мэйк-ап. Она взяла у него закуренную уже сигарету и увидела Ромку. Тот закачался, руки в карманы, подражая походке клиентов «Фат Бургера».
— Настюха! Ты сюда очень подходишь. Сейчас тебя украдут.
Настя вышла из машины, и трое черных, помещавшихся на единственном столике на улице, с огромным магом загалдели, прихлопывая ладонями о бедра. «Get up! Get it up! Like sex machine!» — подливал масла Джеймс Браун.
— У вас нет пива, Ромка?
У них уже было и пиво, и обязательный «Априкот бренди». Саша обернул банку в бумагу, и Настя, закинув голову, жадно выпила. Блакс что-то выкрикивали в ее адрес. Ромка смеялся, пританцовывая и стукаясь слегка о Настино бедро, чуть ниже ее бедра. В окошечке появилась черная с красными (!) щеками и выкрикнула заказ. Ромка прищелкнул пальцами и, так же пританцовывая, отправился к окошку.
— Три двойных со всем! А можно и с тобой хани? — Ромка сунул голову в окошко.
Черненькая засмеялась и хлопнула Ромку по носу пачкой салфеток. «All right, man! All right! Let's make a deal!» — черные предлагали совершить обмен на Настю. Она захохотала и села в машину. Саша сел за руль. Ромка тоже уже был в своей машине. Он подмигнул одному из блакс и подозвал. Тот пританцевал и, пошептавшись, вынул что-то из кармана. Ромка в свою очередь вложил ему в ладонь десять долларов. Настя подумала, что джоинт будет очень кстати.
Фат бургеры были сочными и действительно со всем. Ребята пили пиво из банок, Настя — из стакана. Она и бургер пыталась есть прилично, но потом бросила эту затею и, как ребята, измазалась кетчупом, горчицей. Втроем они сидели за стойкой-баром у Ромки. Настя всегда говорила «у Романа», Саша здесь будто и не жил. Они выкурили маленький джоинт, перед бургерами. Чтобы после него лучше оценить еду.
— Хе-хе, во придумали жрачку свинячью. Придумали же делать деньги на такой еде!
— Что свинячью, Сашка?! Сам ешь — за ушами хрустит!
— Да, вкусно. Особенно, когда покуришь, Настенька.
— Настя, мы придумали одну штуку. Единственное — это технические детали. Производство, — сказал серьезно Роман.
Объебать Америку — значило «мы придумали».
— Эта что-то едальное или воровальное, мальчики?
— Что, воровальное?! Это бизнес. Официально зарегистрированный, под номером, с лайсенсом. Еще и за патент деньги можно будет получать. И по всей Америчке, как этого старика Колонеля с его жареными курами, будут показывать по TV! A and R chicken! Или: «Chicken RA»! Точно. Как бог солнца. Поджаренная курица ведь золотится. Солнечная чикен! И лепить ее круглыми солнцами, бля! Запиши, Ромка!
Роман действительно достал блокнот, и Саша нарисовал на листе кружок, а вокруг написал Чикен РА.
— Какая курица? Что вы лепить собираетесь!
— Настя, мы долго думали по поводу бургеров и решили, что курица в Америке в сто раз дешевле. А тем более перемолотая. Можно и с костями и с потрохами. Это детали. Но главное, что мы будем делать бургеры из курицы! Поняла? Это же в сто раз вкуснее. Пиздец, нет?
— А разве такого нет еще?
— Нет!!! — в один голос объявили наебщики Америки.
— Будут жрать, как миленькие! Еще как будут, суки! — и Саша открыл бренди, налил себе и тут же выпил, ехидно улыбаясь и представляя, как «суки» жрут его Чикен РА.
Настя пошла помыть руки — «При чем здесь я? Куры какие-то, ювелирные магазины… Я — на шоу лучших дизайнеров, на обложках каталогов, в журналах, по TV, а он объебать Америку мечтает. Обидно, наверное, стало бы Америке, узнай она, что никакой любви приехавшие в нее люди к ней не испытывают. Они хотят заработать денег и еще раз денег По ночам им снится Москва или Львов. Америку они называют Америчка и, как только заработают эти самые деньги, убегут из нее в Европу, в Париж или Рим». Настя представила Америку, как маленькую избушку. Но вот со всех сторон бегут к ней люди, и на избушке вырастают этажи, надстройки. Люди карабкаются по ним с мешками, притащенными с собой, и все надстраивают и надстраивают. И маленькой избушки не видно уже. Не видно уже Америки. «Великая Американская Мечта стала просто стремлением к довольству и сытости… Но Америка сама виновата! Даже Богу них отождествляется с деньгами — In God we trust отпечатано на всех банкнотах! И место в избушке предоставляется всем, у кого есть банкноты. Если ты можешь вложить капитал в бизнес — получишь грин-кард».
— Знаете, господа-владельцы Чикен РА, в Риме всякие знаменитости устроили бойкот «Макдоналдам». Прямо у Испанской лестницы открыли «Макдоналд». А они поставили стенд и бесплатно угощали всех пиццей и вином! — Вспомнив об Италии, Настя поставила пластинку Мины.
— Я бы тоже протестовал в Риме. А здесь пусть жрут! — Саша остановил пластинку Мины и включил кассету Высоцкого: «А на левой груди профиль Сталина, а на правой — Маринка анфас».
— Са-ша! Сколько можно?! И все время одну и ту же песню. Сталин, Сталин… Что тебе-то Сталин сделал? — Настя налила себе еще не допитое, к ее удивлению, бренди.
— Э-э-э, я помню! Я очень хорошо помню! Я катался на велосипедике трехколесном, мне тогда железную дорогу купили, отец заставил мать купить. — Саша захлопал в ладоши и издал звук паровозика: — Ту-ту! Я главный стрелочник! И как раз по радио объявили. Дура Розка заплакала, а отец ей по ебальнику дал… Ту-ту! Я главный стрелочник!
Роман поехал купить еще бренди. Саша включил TV. Шел американский футбол.
— Ну какой интерес смотреть, как двадцать, или сколько их там, мужиков с искусственными плечами по полю носятся? — Настя ничего не понимала в игре.
— Э, Настенька, это старо, как мир. Смотрели же на бои гладиаторов. Я бы все время палец вниз держал!
Настя подумала, что Саша не сидел бы в ложе, где решалось, жить или нет гладиатору.
— Вот именно поэтому, Саша, мне нравится бокс. Идет борьба один на один.
Саша стал изображать экзальтированного комментатора бокса Ховарда Корселя.
— Ты бы, Саша, не изображал, а стал!
