1
Доктор ловко выдернул иглу из шприца и повернулся к юноше, стоящему у кровати.
— Теперь он уснет, Дакс, и это поможет ему сберечь силы, если ночью наступит кризис.
Юноша ничего не ответил, обошел кровать и нежно, словно женщина, вытер со лба отца капли пота.
— Но ведь он все равно может умереть, — тихо сказал он, не поднимая взгляда. Доктор замялся.
— Этого никто не знает, твой отец уже не раз удивлял нас, так что все в руках Господа. — Доктору казалось, что взгляд карих глаз юноши пронзает его насквозь.
— У нас в джунглях была поговорка, — сказал Дакс. — Если человек вручает свою судьбу Господу, то он должен стать деревом. Только деревья верят в Бога.
Голос юноши звучал мягко, но доктор все еще не мог привыкнуть к его мягкому, почти без акцента французскому выговору. Доктор помнил, как тяжело давался французский язык пареньку, когда они впервые познакомились семь лет назад.
— А ты не веришь в Бога? — спросил доктор.
— Нет. Я видел в этой жизни так много ужасного, что не верю.
Дакс встал рядом с доктором и снова взглянул на лицо отца. Глаза Хайме Ксеноса были закрыты, казалось, он отдыхает, но мягкая смуглая кожа была пепельно-бледной, а дыхание тяжелым.
— Я собирался пригласить священника, чтобы выполнить последние приготовления, — сказал доктор. — Ты считаешь, что не надо?
Дакс пожал плечами и посмотрел на доктора.
— Мало ли что я считаю, главное то, что отец верит в Бега.
Доктор захлопнул свой саквояж.
— Я приду вечером после обеда.
Бросив последний взгляд на кровать, Дакс вышел из комнаты проводить доктора.
Когда парадная дверь консульства закрылась за ним, Дакс повернулся и пошел в кабинет отца. Котяра и Марсель Кэмпион — молодой француз, секретарь и переводчик отца — вопросительно посмотрели на него. Дакс молча покачал головой, подошел к столу, достал из ящика сигарету, закурил.
— Пожалуй, надо послать телеграмму президенту, — обратился Дакс к Марселю. Голос его звучал ровно и спокойно. — «Отец умирает. Прошу дальнейших указаний».
Секретарь кивнул и быстро вышел из комнаты. Спустя несколько секунд сквозь закрытые двери донесся стук пишущей машинки. Котяра зло выругался.
— Клянусь кровью Богоматери! Окончить свою жизнь здесь, на этой проклятой, холодной земле!
Дакс ничего не ответил, а подошел к окну и посмотрел в него. Начинало темнеть, накрапывал дождь, укрывавший пеленой грязные, серо-черные здания на улице, ведущей к Монмартру. Иногда казалось, что в Париже все время идет дождь.
Точно такая погода была и в тот первый вечер, когда они семь лет назад приехали сюда из Кортегуа. Они выглядели, как деревенские мужланы, поднявшие воротники в бесполезной попытке защитить лица от февральского снега с дождем. Вещи кучей лежали позади на тротуаре, куда их выгрузил таксист.
— Эти чертовы ворота закрыты! — крикнул им Котяра. — В доме никого нет.
— Нажми еще раз на звонок. Там должен кто-то быть.
Котяра потянул ручку звонка, огласившего своим треском всю улочку. Ответа вновь не последовало.
— Я могу открыть ворота.
— Так открывай. Чего ты ждешь?
За быстрыми движениями Котяры было невозможно уследить. Автоматический пистолет задымился в его руке, а звуки выстрелов раздались в ночи как раскаты грома.
— Идиот! — сердито воскликнул отец Дакса. — Сейчас примчится полиция, и весь мир узнает, что мы не можем попасть в собственное консульство! Над нами будут смеяться. — Он посмотрел на ворота. — И ради чего? Они все равно закрыты.
— Нет, не закрыты, — ответил Котяра, пиная ворота ногой.
Створки со скрипом повернулись на ржавых петлях. Ксенос взглянул на Котяру и двинулся к воротам, но тот остановил его.
— Что-то мне это не нравится, лучше я войду первым.
— Чепуха, что может случиться?
— Много уже чего случилось, — заметил Котяра. — Здесь должен был находиться Рамирес, но дом пуст. А вдруг это ловушка и Рамирес предал нас.
— Чушь! Рамирес на предательство не способен. Президент назначил его на эту должность по моей рекомендации.
И все же отец пропустил Котяру вперед, и тот направился по дорожке к дому. Все вокруг поросло травой и сорняками. Сам не зная почему, Дакс понизил голос до шепота.
— Думаешь, входная дверь тоже заперта?
— Посмотрим. — Котяра жестом приказал им отойти от двери, сам тоже встал сбоку, потом осторожно взялся за ручку и повернул ее.
Дверь бесшумно отворилась, они заглянули внутрь, но рассмотреть что-либо в темноте было невозможно. Котяра жестом остановил их, в руке его опять, как по волшебству, появился пистолет.
— Ну я пошел, — прошептал он.
Дакс с отцом слышали, как он спотыкается и чертыхается впотьмах. Потом вспыхнул свет, и одновременно раздался голос Котяры:
— Тут никого нет.
Они стояли, щурясь от света. Похоже было, что по комнатам пронесся ураган: повсюду валялись осколки, пол был усеян бумагами, посредине комнаты громоздилась куча обломков. Единственным предметом мебели, оставшимся целым во всем доме, оказался кухонный стол.
— Здесь были грабители, — сказал Котяра.
Отец Дакса посмотрел на него. Глаза его полнились болью, как будто он отказывался верить в то, что увидел.
— Это не грабители, — наконец печально произнес он. — Это дело рук предателей.
Котяра начал медленно сворачивать сигарету, наблюдая, как Ксенос поднял с пола какую-то бумагу и принялся читать ее. Котяра прикурил.
— Может быть, мы ворвались не в тот дом? — предположил он.
Ксенос покачал головой.
— Нет, мы попали куда надо. — Он протянул бумагу, так чтобы Дакс и Котяра могли видеть ее. Это был официальный бланк консульства Кортегуа.
